В продолжение традиции

[Synesthesia]

Второй летне-осенний цикл-калейдоскоп из минидрабблов. Первый. Сто лет по этим двум не писала. Фанфикеры! Присоединяйтесь!

I. Невидимка

Предупреждение: явный намек на Хитсугайя/Матсумото

- Матсумото! – ворвался в ее пресную полуденную полудрему голос капитана. Рангику перевернулась на другой бок, утыкаясь лбом в ложбину между подлокотником и спинкой софы.

- Матсумото! Мне нужен архив миссий за прошлогодний зимний триместр! – упорно продолжал стучать Хитсугайя, пытаясь пробиться к сознанию нерадивой подчиненной. – Сей-час-же!

- По… том, ну… еще чуть-чуть, - жалобно промямлила она в мякоть своего лежбища.

- Потом я заморожу твою премию до следующего нового года! – начальство нажало на рычаг под названием «денежная санкция». Толстокожую совесть его лейтенанта, вообще, нельзя было вытрясти из колыбели патологической спячки.

- Нетерпеливость вас погубит, капитан, – поднимаясь, проворчала Рангику достаточно громко, чтоб ее недовольство окончательно столкнуло его брови на переносице. Однако она не прибегла к запрещенному приему и не упомянула табурет. Без дополнительной платформы ее низкорослый капитан не мог дотянуться до верхних полок шкафа. И подпрыгивать шинигами его ранга вовсе не подобало. А нагромождение комплексов служило разве что покорению карьерной лестницы.

Кисть повисла над предпоследним столбиком, который больше не привлекал взгляда Хитсугайи. Капитан, оторвавшись от белого ожидания бумаги, теперь смотрел, словно завороженный, на темную фигуру лейтенанта. На то, как Рангику небрежно поправляет съехавший шарфик, томно тянется вверх, на самых цыпочках, на то, как ее тонкие пальцы лениво скользят по разноцветным ребрам папок. Он знал, что если прислушаться, то можно было уловить легкий шепот с повторяющимся лейтмотивом. И, конечно же, он подозревал, что она никогда не спешила в своих поисках. А еще, почему-то, в последнее время Хитсугайя ее не торопил. И глядел он на нее чересчур пристально, как будто Матсумото что-то заслоняло от его взора. Ему постоянно казалось, что за ее спиной стоит, именно что стоит, сгусток пустоты. Непреодолимой пустоты… и даже, если бы он вырос на целых полметра, ему было не перешагнуть…

- Какая жалость… – лейтенант, сунув ему под нос стопку отчетов, высвободила кисть из его оцепеневшей руки. Она капнула на документ еще раз и с ласковой меланхолией пояснила, – Чтоб этой малышке… не было так одиноко.

***

- Капитан, откуда взялись лепестки на моем столе? – недоуменно спросила только что вошедшая Рангику и принялась сгребать в горсть цветочное конфетти.

- Сквозняк, – тихо ответил Хитсугайя после того, как отряхнул рукав от пыли.

Сквозняки… не подписываются на прощание.

II. Привычки

- Гин, ты не можешь так поступить... ты снова убегаешь! Снова всё бросаешь! Глупо... так глупо, — она захлебывается собственными слезами, будто ее кто-то топит в соленом-пресоленом омуте.
- Глупо... повторяться. Всё? Ты имеешь в виду тебя? — он не жалеет ее. Или жалеет, но совершенно иначе. Но скорее всего, ему совсем не хочется, чтоб однажды кому-нибудь пришлось ее по-настоящему пожалеть. Особенно, если этот кто-то — сама Рангику. Кто знает наверняка, о чем думает Ичимару Гин?
- Ты... ты не можешь! — хрипло настаивает Рангику, на миг отчаянно веря, что заставит повиноваться этого с рождения непослушного чудака ее полумольбе-полуприказу.
- Легко, милая Рангику. Ведь это моя вредная привычка, не так ли? — Ичимару призывает в свидетели свою противоречивую улыбку и красноречивый взгляд. Ее хватка слабеет: белесые ресницы падают, словно театральный занавес. Только шепот — шелест травы, вслед уползающей змее — напоследок: — И ты, конечно же, меня простишь...
- Прощу... прощу... прощу! — она зажимает зубами крик. — Прощу, дурак... по привычке.

New!

III. Мир, в котором

Равновесие Общества Душ едва ли подразумевало справедливость. Иначе бы Айзен Соуске не был бы сейчас в полной сохранности, в самом безопасном месте Сейретея, в отличие от них всех. А Ичимару Гин… не отдал бы свою загробную жизнь впустую. Справедливость, честь и прочее было уделом принципиальных безумцев, как Тоусен Канаме, и квинси… с такими же маниакальными заповедями. «Око за око…» ослепит кого угодно. Шинигами считали себя выше человеческих понятий: ведь они подчинялись только Равновесию. Кто прав? Кто виноват? Кто достоин, а кто нет? Все это неважно. Перед мирозданием все равны, так или иначе.

Мацумото знала это не хуже ее сослуживцев. В конечном итоге, она, как и окружающие, были нулями. И всё благодаря кругу перерождения. Волноваться стоило лишь по поводу количественного баланса смертей и рождений. Остальное – шум, сокращаемые переменные и коэффициенты в Главном Уравнении. Остальное? Слезы, например.

«Я хочу сделать мир таким, чтобы Ранику больше не пришлось плакать…»

Плачь, не плачь – Равновесию были безразличны рыдания. Слезы творили чудеса только в романтических историях из Мира Живых. Иначе, она без капли сожаления и стыда наплакала бы целое море и еще несколько озер в придачу.

Рангику до сих пор помнит, как Гин в первый раз запретил ей вмешиваться.

– Никогда больше не ходи за мной!
– А если с тобой что-нибудь случится?!
– Вот поэтому и не ходи…

Но она не сразу поняла, что всякое вмешательство было бессмысленно.

Шинигами подчинялись Равновесию.

Жаль, Равновесие не подчинялось шинигами.

запись создана: 27.06.2011 в 03:30

@темы: Фанфики, Matsumoto Rangiku, Ichimaru Gin

---

Проба пера

[Мур-Мурка]

Простите, люди добрые, пишу впервые в жизни. Знаю, что двадцать раз трын-трава, исхожено и изезжено, но как-то под настроение захотелось написать о событиях уже минувших.

Название: Я не обману.
Автор: Мур-Мурка
Фэндом: Bleach
Персонажи: Ичимару Гин, Матсумото Рангику

***
Лето, зной, палящее солнце…
- Гин!
Холодные руки неожиданно обхватывают меня за талию, являя взору букетик полевых цветов.
- Я здесь, Ран-тян!
- Дурак, - и слегка толкаю его локтем. Получилось не очень убедительно, и, поняв это, он целует меня за ухом.
Дыхание, мягкие, почти пушистые волосы… Лисенок. Я разворачиваюсь к нему и даю возможность обнять себя по-нормальному.
- Ты зайдешь сегодня вечером?
- Все может быть, Ран-тян.
- Ну мало ли…Вдруг ты меня разлюбил и у тебя появилась другая женщина?
- Как моооожно, Ран-тян…
- Не вздумай меня обмануть!-с легкой усмешкой говорю я и целую его в щеку.
- Нет. Тебя я никогда не обману, Ран-тян. Кого угодно, но не тебя, - серьезным, совершенно не подходящим под ситуацию тоном говорит Гин.
***
Дождь. Эта треклятая сырость уже начинает раздражать.
Я стою под навесом какой-то лавочки в гигае, одолженным у Урахары. (это был гигай не с моей внешностью. Почему-то я была абсолютна уверена, что Киске меня не выдаст) Редкие покупатели проходят мимо.
- Я пришел, Ран-тян.
От неожиданности я аж подпрыгнула. И как у него все время получается так внезапно появляться?
- Как ты меня узнал?
- Ну разве тебя можно с кем-то спутать, Ран-тян?
А он вообще на тему внешности не заморачивался. Прежний. И улыбка та же.
- Ты хотел со мной поговорить.
- Понимаешь, Ран-тян…- за все годы знакомства я впервые услышала в его голосе смущение.
- Как ты мог, Гин?
- Дай мне сказать, Ран-тян…
- Ты предал нас всех, ты обманул нас!
- Я…
- Ты обещал мне, что никогда не обманешь!- больше сдерживаться у меня не получилось. Слезы сами потекли из глаз. Захотелось истерически разрыдаться, глотая ртом воздух.
- Ты обманул! Я… я верила тебе! Всегда, даже когда это казалось неправильным! Почему, почему ты позволил себе меня обмануть? За что?
- Нет, - его голос, тихий, спокойный и немного грустный.- Я не обманывал тебя, Ран-тян. Я мог лгать всем, но не тебе.
- Значит недоговаривал!
- А что я еще мог сделать, Ран-тян? Я не хотел втягивать в это еще и тебя. Ты говоришь, что я их всех предал. И кого ж я предал? Тех, кто сразу отнесся ко мне со злостью, пренебрежением, кто презирал меня с самого начала? За что я должен был быть им верен? За косые взгляды, за насмешки за моей спиной?
- Изуру, Гин.
Весь запал с него разом сошел. Он опустил голову.
- Изуру…Ну с ним я еще тоже поговорю, – добавил он, усмехнувшись.- Нет, его я тоже не хотел обманывать.
Пауза. Слышен только беспрестанно льющий дождь.
- Но мне-то ты все мог рассказать, Гин.
- Нет, Ран-тян. Не мог и не хотел.
Опять молчание. Я начинаю двигаться вдоль дома. Хочу уйти сейчас куда угодно, только подальше от этого человека.
- Ран-тян…
- Я хочу побыть одна.
- Подожди!
- Уйди, Гин, пожалуйста!
Я оборачиваюсь и вижу его замершее лицо. Слегка дернув плечом, он, по-прежнему улыбаясь, говорит:
- Хорошо.
И уходит. Все дальше и дальше с каждым шагом. Через какое-то время его уже не видно.
***
- Гин!
Я держу его голову в своих руках, а по щеке и на пальцы стекает теплая струйка крови.
- Гин!
Слегка дергает плечом и чуть-чуть приоткрывает глаза. И улыбается, но не так как всегда. Как-то криво и вымученно.
- Но ты же хотела, чтобы я ушел, Ран-тян, - его голос очень тихий и все равно в нем чувствуется насмешка.
- Дурак!- сквозь слезы я пытаюсь засмеяться. Не получается.
- Да ладно тебе, Ран-тян, - и улыбается, своей обычной, игривой улыбкой.- Я еще вернусь к тебе.
И закрыл глаза.
- Гин!!!
С трудом приподнимает веки. Улыбается.
- Разве я когда-нибудь обманывал тебя, Ран-тян?
- Нет…
И опять закрыл глаза.
- Нет, Гин, нет!...- голос срывается на крик.
Сквозь судорожные рыдания, словно шелест листьев, я слышу: «Я еще вернусь к тебе, Ран-тян…»…

@темы: Фанфики, Matsumoto Rangiku, Ichimaru Gin

---

Блич на ФБ. Обзор по Гин/Рангику

[Synesthesia]

Второй уровень

Драбблы

Гин с Рангику фигурируют в двух вещицах. Рекомендую, в первую очередь, "Любопытство". Оно мне наиболее приглянулось, что-то вроде графической версии "Сиреневого кимоно". Затем, "Чего не хочет женщина" (перевод) — прописная истина под соусом "он улыбался", но лишний раз можно и прочитать. А в общем и в целом, судите сами. Удачно вкусить!

Фанарт и Ролики.

Наша пара удостоилась аж двух лиричных работ ("Узы лжи" и "Зима"), а также чудесного ролика про историю Ичимару Гина со слов Ичимару Гина. Рекомендую всем глянуть и поделиться своими впечатления в комментариях к командным записям.

Четвертый уровень

"Опиумные сны". Фанарт.

Откровенный дизайн дневника (челлендж).

запись создана: 22.07.2012 в 15:32

@темы: Новости, Фанфики, Реклама, FanArt

---

О граненых стаканах

[the girl who is waiting]

Доброго времени суток всем.
Возможно, кто-то еще помнит

вот это

kotenkolisenok.diary.ru/p168399467.htm.. А здесь небольшая.. зарисовка на ту же тему. Прошу простить за разлитую воду и то, что здесь больше Кира и Гин, нежели Рангику. Но, в общем, вот.

P.S. Да пусть земля вам будет пухом, лейтенант Кира и капитан Кучики.

Название: Добро пожаловать
Автор: Unya-chan
Фэндом: Bleach
Персонажи: Ичимару Гин, Кира Изуру, Кучики Бьякуя и прочие трупы Готей-13

совсем мало

- Добро пожаловать в мой мир, Изуру.
- Капитан?
Здесь было не так темно, как он предполагал. Хотя.. где здесь? Кира никогда особо не задумывался о том, что ждет его после смерти, как-то не до того было. И вот, поди ж ты..
- Присаживайся. Чаю? Или, может быть, покрепче?
Низко-низко над маленьким столом горела тусклая лампа, рядом стояла табуретка, а на ней.. А на ней сидел собственной персоной Ичимару Гин и наливал чай в граненый стакан.
- Ну, что ты молчишь как рыба, Изуру? – капитан посмотрел на него и неожиданно печально улыбнулся. – Зря ты решил составить мне компанию.
- Простите,.. капитан.. – Кира привычно склонил голову, но тут же снова перевел взгляд на Ичимару, услышав тихий смех.
- Я ведь тебе больше не капитан. – На этот раз Гин улыбался очень тепло. – Хотя хорошее бы получилось командование.. Две руки на двоих – и обе левые.
Капитан снова смеялся, но Изуру слышал горечь в его смехе и неловко провел ладонью по пустому правому рукаву.
- Почему я здесь? – Наконец, выдавил он давно вертевшийся на языке вопрос. – Почему я.. с Вами? – Он немного помолчал и неуверенно продолжил, - где мы вообще?
- Наверное, чтобы я не скучал. А так, кто ж его знает… – Гин пожал плечами. – А это место.. – он обвел глазами скудную обстановку, видную в свете лампочки. – Что-то вроде чулана.
- Чулана? – Кира удивленно посмотрел на Ичимару.
- Как будто мы с тобой две старые надоевшие игрушки. Ну, или уже три.. – Гин с усмешкой уставился вдаль и Изуру последовал его примеру. Там, в кромешной темноте, пробиралась белая фигура. Человек изредка оглядывался по сторонам, но словно не видел маленького огонька, освещавшего две души. – Смотри-ка! И малыш Бьякуя к нам присоединился.
- Почему он не подошел к нам? - Кира с недоумением провожал взглядом капитана шестого отряда.
- Наверное, ему с нами просто не по пути.. Или он не захотел присоединиться к честной компании. – Ичимару хмыкнул и отвернулся к столу. – Ну, вот, чай остыл..
- А кому с нами по пути? – Кира сел с другой стороны стола.
- Пожалуй, Рангику.. Хотя мне очень бы не хотелось ее здесь видеть. Подогрей еще воды, Изуру, и расскажи мне что-нибудь интересное из своей жизни.
***
- Эй, Мацумото! Куда же ты?!
- Мне все время кажется, что я должна быть не здесь.
- Ты хочешь уйти туда, в темноту? Не глупи, Рангику!
- Простите, ребята. Думаю, мне с вами не по пути..

@темы: Фанфики, Ichimaru Gin

---

Немного фанфиков

[Synesthesia]

Однострочники по ГинРанам )

@темы: Ссылки, Фанфики, FanArt

---

Ссылки на фанфики с ГинРаном (Зомаш)

[Synesthesia]

Судя по голосованию, мы изголодались по историям об этой паре. )

Будет дополняться по мере необходимости.

За неимением этого добра сейчас на сообществе приходится вас отсылать на другие ресурсы.

Уже есть первая виньетка, где проглядывается линия Гина и Рангику. Ичимару нехотя так ревнует с весьма печальными последствиями...

Ну и думаю, все прочее тоже вполне достойно внимания (жаль, не по нашему профилю, как говорится).

"Почти ревность"


И еще один фик, где Гин/Рангику идет параллельным пейрингом. Для тех, кто не против слэша с рейтингом и пары Ичимару/Джагерджек. Ну, хотя бы не КироГин (идеологически не против КироГинов, но их уже хоть лопатой греби)).

Гин — мерзляк!

"Холод пустоты"

"Инверсия" (в самом низу). Иллюстрация к фику "Холод пустоты". Нас интересует верхняя панелька. )

"Без надежды" (второй сверху). Иллюстрация к сцене из фика "Почти ревность".

запись создана: 27.03.2012 в 00:36

@темы: Ссылки, Фанфики, FanArt, Matsumoto Rangiku, Ichimaru Gin

---

Вообще, здесь только намек на Гин/Рангику

[Synesthesia]

Нынче фанфики стали редкостью у нас на сообществе!

Название: Зеркала
Автор: Synesthesia
Жанр: драма
Рейтинг: PG
Персонажи: Айзен Соуске, Хинамори Момо, Ичимару Гин/Матсумото Рангику, Куросаки Ичиго
Размер: совсем драббл
Предупреждение: выжимка моих соображений!
Дисклмация: Кубо все простит, потому что он Ками!



В полутьме зала Айзен распахивает объятия. Но к нему прижимается не Хинамори Момо, его маленький доверчивый лейтенант. А всего лишь ненужный фантом. Капитан Айзен в миниатюре. Предателю даже чуть жалко расставаться с ним. Но это всего лишь пустая привязанность. Образ изжил себя. И "палач" вонзает Кьёка Суйгецу почти по самую цубу. Иллюзии преходящи. Пора и эту разрушить. Где-то на дне девичьих глаз растрескивается старое отражение. А вместе с ним — и само зеркало. Оно падает с его именем на хрупких устах. Добродушный и заботливый капитан Айзен Соуске мертв. Да здравствует Айзен!

Чуть поодаль тенью высится Ичимару Гин, и его улыбка ни о чем не расскажет.

***

Владыка парит над безликой улицей Каракуры. Миг, и его занпакто проходит сквозь кость изменника. Этот изменник не Ичимару Гин. А всего-то не оправдавшая себя, ослабшая иллюзия некогда лидера, пусть и устрашающего, но за которым следовали другие. Не любителя убивать без крайней необходимости. Амбициозного. И в своей цели – отдалившегося.

… как сорванная маска. Еще взмах, и клинок пронзает образ в белом. Из прорезей глаз его первого лейтенанта разлетаются во все стороны осколки. Сколько света было заперто внутри! Раздробленное отражение крошится под каблуком.

Матсумото Рангику накрывает уцелевший кусок, самый крупный. Тот вот-вот рассыплется. Ичимару Гин не улыбается, и это значит… В лазури вспыхивает темный силуэт.

***

Вокруг — руины. Перед ним — Куросаки Ичиго. И в его взгляде нет того мальчишки. Айзену — существу, что так сейчас зовется, не нравится спокойная устремленность вдаль. Однажды он сталкивался с похожим. В стеклянном оке. Сходным, но не таким же. В глазах напротив не зреет ненавидящее одиночество. Только твердеет сила и понимание. Иллюзия, которую Айзен так и не сумел сотворить. Иллюзия, на фоне которой он сам себе кажется ненастоящим. И поэтому она стирает его.

Побежденное зеркалом, мнимое божество распадается.

Покинутое всеми.

Даже иллюзиями.

Источник вдохновения

@темы: Фанфики, Matsumoto Rangiku, Ichimaru Gin, Клипы с YouTube

---

О фанфиках

[Synesthesia]

Есть работы по Гин/Рангику, какие-никакие, но есть...

Мое ИМХО

Если в общем, по тем исполнениям, что просмотрела (около половины), то так-сяк. Где-то язык бледный или напыщенно невыразительный, где-то атмосферы... нет, где-то авторы прибегли к дешевым приемам, будто вырванным из хентая (яоя) или какого-нибудь треша. ООС цветет и пахнет. Содержательных идей почти нет, оригинальных литературных воплощений... и подавно. Работы три мне понравились. Не буду уточнять какие.

Работа №7
Работа №29
Работа №35

@темы: Новости, Ссылки, Фанфики, Matsumoto Rangiku, Ichimaru Gin

---

Пять смертей Ичимару Гина.

[Sagato]

Мой первый вклад в сообщество - небольшой фанфик на тему легкого ГинРана.


Название: Пять смертей Ичимару Гина.
Автор: Sagato Shimura
Бета: нет.
Персонажи: Мацумото, Гин.
Рейтинг: нет.
Жанр: драббл.
Статус: Закончен.
Размер: мини.

- Ренджи, ну объясни мне еще раз, почему мы должны с такой чертовой помпой устраивать эти чертовы похороны? - вопрошал Ичиго у лейтенанта шестого отряда и вопрошал всуе, - тем более похороны лисьей морды Ичимару?!
- Имей совесть, Ичиго, - острый локоть Кучики воткнулся Куросаки под ребра, - согласно традиции все, когда-либо бывшие капитанами Готея-13, должны быть похоронены с соответствующими почестями в присутствии личного состава...
- И кроме того, нас всех просила лейтенант Мацумото, - тихо добавил Ренджи, кивая в сторону Рангику. Глаза у ближайшей подруги покойного сильно покраснели, и она опиралась на руку скорбного Шухея, - а еще Кира.
- Да... Но... Но пятый же раз?!! - выдавил последний довод Куросаки, - сколько можно хоронить одну сволочь, которая каждый раз оказывается жива и здорова? Что сказала Унохана?!
- Капитан Унохана, - вздохнул Ренджи, - после третьего раза отказалась засвидетельствовать смерть капитана Ичимару. Вместо нее это делал седьмой офицер Ханатаро.
- Бедный Хана...
- Куросаки Ичиго, - рядом материализовался Кучики Бьякуя, - я догадывался, что уважение к смерти тебе чуждо, но сдержи свой грубой характер хоть в такой момент.
Окончание церемонии встречали в полном молчании.
- Пойдем, - махнул рукой Ренджи, - сегодня вечером будем радова... То есть, ай, я хотел сказать поминать, Рукия!
- В пятый раз уже, - пробурчал Куросаки, позволяя друзьям увлечь себя в сторону казарм третьего отряда.

***
Мацумото приподнялась, озирая заваленную телами залу. Как обычно, на похоронах Ичимару к утру в третьем отряде не осталось ни одного трезвого или хотя бы стоящего на ногах. По помещению витал сладковатый запах хурмы и терпковатый - сакэ.
Светало. Первый тонкий лучик падал на волосы какого-то тощего человека, уснувшего прямо за столом, уткнувшись лицом в столешницу, и уютно устроившего щеку на свернутом хаори с номером "три".
Рангику возмущенно набрала в грудь воздуха и шагнула к наглецу, намереваясь высказать ему все, что о нем думает.
- Ты!!! - весь набранный воздух пропал втуне, выйдя одним громким воплем, - ты, ты...
Вокруг зашевелились сонные тела. Сонное тело, бывшее причиной шума, приподняло лицо и уставилось прищуренными глазами на Рангику.
- Ну я, - признало оно, - ты как всегда рано, Рангику.
- Гин! Что... Что ты здесь делаешь?
- Ну, знаешь, - Ичимару поднялся, - некоторое время назад вышло постановление, что похороны Ичимару Гина навсегда отменяются, если на них не будет присутствовать Ичимару Гин...
- Третий раз, Гин!
- Я знаю.
По залу зазвучали голоса разбуженных:
- Что это было?
- Кто кричал?
- В чем дело?
- Ичиго, что ЭТО ЗНАЧИТ?!!
- Ух, менос твоя мама... Опять!
На лице Ичимару появилась его обычная улыбка.
- Извини, Рангику, я бы с радостью поговорил с тобой чуть дольше, но... Прощай.
Лейтенант и не пыталась остановить лучшего друга.
- Да чтоб ты сдох, - прошептала она. В шестой раз.

@темы: Фанфики, Matsumoto Rangiku, Ichimaru Gin

---

Не совсем ГинРан, но все же..

[the girl who is waiting]

У меня тут старая страница потерялась...
В общем, нашла у себя кое-что из старого.. Он не совсем ГинРан, но там есть Гин. И даже маленько Рангику. Надеюсь, покатит)

Название: Он Ичимару Гин
Автор: Unya-chan
Жанр: эмм.. изложение?
Герои: Ичимару
Дисклеймер: все Кубо
От автора: особой художественной ценностью не обладает. Вольный пересказ на тему Ичимару..

606

Грохот открывающихся ворот. Дома Сейрейтея. Только..
- Ну… Так нельзя. – Миг. Рука Джиданбу отлетает. – Ты же страж. Открывать двери не входит в твои обязанности.
Немая сцена.
Капитан третьего отряда. Гин Ичимару.
- Если страж побеждён, это значит… - улыбка. И сердце стынет, - …он мёртв.
И звон металла. Ичиго не выдерживает. Он даже не представляет силы капитанов. Неравная схватка.
- Идиот! Что ты делаешь, Ичиго?!
- Ичиго? – чуть изумления. Но всё та же улыбка. – Так ты Куросаки Ичиго? – Почти приветливо. – Ну, раз такое дело… Я не дам тебе пройти.
Отходит дальше. Слишком далеко.
- Эй! Зачем же ты отходишь? – самодовольная ухмылка Ичиго. – Неужели ты собираешься бросить в меня этот нож?
- Это не нож. – Снова улыбка. И снова немного другая. Интересно, сколько их у него?.. – Это мой зампакто.
Команда призыва. Короткая вспышка. Секунда тишины. И Ичиго, врезаясь в всё ещё держащегося Джиданбу, отлетает за ворота. Конец сцены. Ворота закрываются. Занавес захлопывается. Или нет?..
- Бай-бааай! – язвительно-улыбающееся вдогонку. Последнее слово. Последняя улыбка за ним.
Он Ичимару Гин. И он всегда улыбается.

Собрание капитанов. Напряжённая атмосфера. Грузное молчание. Виной – нежданное вторжение.
- Извините за опоздание… - лениво растянутые слова. Вечная улыбка в голосе.
Шорох. И взгляды устремлены на него одного. Атмосфера накаляется.
- Почему ты не убил риока?
- Просто забыл… - раздолбайски чешет в затылке. Улыбается. – Я не думал, что он сможет вернуться…
- Да как ты мог?! Теперь страдает весь Сейрейтей!
- Гоменна…. – ханжеский голос и всё ещё эта улыбка. Всегда эта улыбка.
Бесполезный спор. Чёрт с тобой.
Он Ичимару Гин. И он умеет избегать ответственности.

- О! Малышка Рукия! – улыбка.
- Ичимару… Гин?!
Страх.
- Не Гин, малышка Рукия… - Подходит ближе. Змея дотянулась до жертвы. – Ичи-мару-тай-чо.
- Простите,.. Ичимару-тайчо.
Ну же. Больше. Больше страха.
- А реяцу Абарая-куна ещё не совсем исчезла..
- Что вы…?!
Вот. Уже лучше. Ещё ближе. Эти глаза. Расширившиеся от страха зрачки.
- Хочешь, я спасу их?
- Ч-что…?
Недоверие.
- Абарая-куна, Куросаки-куна… И всех, кто пришёл за тобой. Хочешь, я их спасу? – Глаза в глаза. И улыбка.
Молчание. Страх. Надежда?.. Пора заканчивать.
- Шутка. – Улыбка ещё шире, ещё довольнее.
Нервные глотки воздуха. Ещё больше расширившие глаза. Почти истерика.
- Бай-бай, Рукия-чан! Встретимся на Соукиоку! – Дикий крик за спиной. Лис доволен.
Он Ичимару Гин. И он любит играть.

Соукиоку. Айзен. Хогиоку. Чей-то клинок у шеи, рука в чьей-то руке.
- Прошу, не двигайся.
Рангику.
- Вы уж извините, капитан, но она меня поймала… - Улыбка даже здесь.
- Вас окружили со всех сторон. Это конец, Айзен!
Глупцы.
- Что это?... – Пауза. - Назад! Все назад!
Свет «отчаяния». Лёгкий побег.
- Даже жалко немного… - Эта чёртова улыбка! – Так хотелось, чтобы ты подержала меня подольше…
Изумление. И.. Надо же.. И тут страх.
- Прости, Рангику… - улыбнуться напоследок. Как же без этого? - …и прощай.
Он Ичимару Гин. И он не привык оставаться.

- Я убью их… сам.
Главное – знать секрет. Главное – самому оставаться им.
- Единственный способ избежать способностей Кьёка Суйгетсу – это прикоснуться к самому лезвию до того, как абсолютный гипноз вступит в силу. – Естественно улыбка.
Самодовольство? Просто не знает всего.
- Я когда-то рассказывал тебе о возможностях моего банкая…. Извини, но это была ложь.
Изумление. Вот. Правильно. Только…. Где же страх? Непорядок.
- Убивай, Камишини-но-Яри.
- Гин! Ублюдок!!
Скажи ещё что-нибудь. Это так приятно.
- ААААААААААААААААААА!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!
Всё кончено. Теперь всё кончено. Или нет.
- Я выиграл, Гин…
Вот теперь всё точно кончено. Только не так.
- Прости,… Рангику…
Он Ичимару Гин. И он… сломался?

- Ты исчез, не оставив после себя ничего…
Уйти внезапно. Как всегда. Без оглядки. Без прощаний.
- Такова моя натура. – Улыбка. Улыбка и улыбка. Всегда улыбка.
Он Ичимару Гин. И он превосходно исполняет свою роль.

@темы: Фанфики, Ichimaru Gin

---

И тухло, и тускло

[Unya-chan]

было как-то хреновастенько.. вспомнила, что Хэллоуин, и вот, написалось.. буквально пара фраз

Автор: Unya-chan
Бета: мозг, неплохо знавший русский в школе
Жанр: драббл
Герои: нож, тыква
Дисклеймер: все принадлежит умалчивающему-о-канонах-Кубо-сану

124 слова

Нож скользит в оранжевой мякоти, вычищая все, без остатка. Чтобы было пусто, как жить без Него.
Лезвие аккуратно проходит по самому краю, не раня стенок, с которыми можно будет поиграть потом. Как Ему с ее сердцем.
По рукам каплями течет сок. Как слезы по щекам после Его поступков.
Все внутренности вытянуты наружу и выброшены в мусор. Как ее чувства к Нему.
Острие с трудом проталкивается сквозь толстую кожу и почти со скрипом начинает ее резать. Как Его уход - душу.
Еще немного усилий, и на прежде целой поверхности проявляется маска. Маска с Его улыбкой.
Нож заметно подрагивает в остановившейся руке, которая вдруг начинает медленно подниматься, готовясь нанести удар..
- Мацумото!
- Ой! Зачем так пугать, тайчо?! Я вырезала тыкву к Хэллоуину.. Смотрите, какая милая!

@темы: Фанфики, Matsumoto Rangiku

---

Приятно познакомиться ^__^

[Unya-chan]

Привет) собственно, вот мой вступительный взнос)

Название: Ночной разговор
Автор: Unya-chan
Фэндом: Bleach
Персонажи: Ичимару Гин, Кубо Тайто, Мацумото Рангику

- Нээ, Кубо-саан.. Ну зачем же было вот так?
- Для красоты.. – Кубо пожал плечами. – Просто пришло в голову, наверное.
Стоящий перед ним Ичимару Гин грустно улыбнулся и присел на соседнюю табуретку подле небольшого стола. Конечно, Кубо часто снились его персонажи, но обычно это было продолжение истории, над которым художник не прекращал думать и во сне. В диалог с создателем его герой вступал впервые..
- Разве это красиво? – Гин чуть приподнял бровь. – Я ведь толком и не попрощался..
- Ты сказал все самое главное. – Это было похоже на шизофрению – объяснять нарисованному собственными руками герою, тем более такому.. странному, мотивы своих поступков.
- Главное?.. – шинигами задумался, на несколько мгновений переведя взгляд на пространство над столом, где покачивалась на проводе тусклая электрическая лампочка. – Может быть.. Но, мне кажется, этого было немного недостаточно..
- Почему же? – теперь человек приподнял брови, глядя на своего собеседника. – Ты уже сыграл свою роль.
- Но вы же меня просто слили, Кубо-саан.. – Гин не переставал улыбаться, однако в его голосе явно слышалась обида. – Я хотел побыть со всеми чуть подольше.. Да и умер я абсолютно по-дурацки. – Ичимару ребячески нахмурился. – Вы не дали мне даже с Ран-чан попрощаться, нехороший Кубо-саан!
Тайто чуть удивленно смотрел на своего героя, явно не будучи готовым к упрекам. Хотя.. Это же был Ичимару Гин, как он мог забыть?..
- И как же ты хотел с ней попрощаться?
- Мм.. Поцеловать. Хотя бы.. – Гин мечтательно закатил глаза. – У Рангику-чан такие сладкие губы..
- Но я же не рисовал таких отношений? – Кубо не переставал удивленно смотреть на шинигами. – Откуда же ты можешь это знать?
- Аа? – Лис вышел из своих мечтаний и со смешком уставился на мужчину. – Вы такой недогадливый, Кубо-саан.. Думаете, фанаты не придумали это за вас? Весь наш с Рангику крохотный мир..
Ответа у художника не было, и на пару минут в комнате воцарилась тишина.
- Но что тогда между вами..?
- А не выпить ли нам?!
Мужчины заговорили одновременно, и тут же оба замолчали.
- Давайте выпьем, Кубо-саан.. – Ичимару уже разливал неизвестно-откуда-взявшееся саке по неизвестно-откуда-взявшимся граненым стаканам. – Посуда не ахти, конеечно.. Но чем богааты.
Кубо нащупал стакан и не глядя выпил одним глотком почти половину. Он уперся невидящим взором куда-то за круг тусклого света, в плотную темноту, и о чем-то напряженно думал.
- Ну так не хорошо, Кубо-саан!.. – Протянул обиженный голос у него над ухом. – Даже меня не подождали..
- Наверное.. – Мужчина медленно повернулся к шинигами. – Наверное, я немного ошибся..
- Что было, то было.. – Гин залпом опустошил свой стакан и, чуть поморщившись, поднялся с места. – Но у меня к вам одна просьба, Кубо-саан..
Тайто внимательно смотрел на возвышающего над ним мужчину с им же самим нарисованной улыбкой.
- Вы сами сказали это, Кубо-сан.. – Шинигами чуть наклонился к своему собеседнику и тихо, словно доверял большую тайну, проговорил. – Верните ей ее душу.. Рангику больше не должна плакать.
После он резко распрямился и развернулся спиной к создателю:
- Сайонара, Кубо-саан.. Удачи.
Белая фигура исчезла почти мгновенно, как по волшебству. Хотя, скорее, просто растворилась в непроглядной вязкой темноте за ореолом тусклого света. Мужчина же остался сидеть, задумчиво вертя в руках стакан с так и не допитым саке.
***
- Ты ушел, не оставив после себя ничего.. Я всегда ненавидела это в тебе. Но.. если бы ты оставил хоть что-нибудь.. по всей видимости, я бы никогда не смогла сдвинуться с мертвой точки. Наверняка, ты знал об этом. Спасибо, Гин. Я всегда.. любила это в тебе.
А в глазах Мацумото Рангику не было прорисовано ни одной слезинки.

@темы: Фанфики, Ichimaru Gin

---

Мир, в котором Рангику больше не будет... плакать

[serranef]

В рамках гостевой недели.

Название: Мир, в котором Рангику больше не будет... плакать.
Автор:  serranef
Бета:  gaarik
Пейринг | Персонажи: Гин|Айзен, красной лентой проходит Гин/Рангику
Жанр: драма, ангст, возможно десфик; (~8 500 слов)
Рейтинг: вообще смешное PG-13, но церебральная НЦа-21
Дисклеймер: да Кубо его знает, чьи права на персонажей и мир
Саммари: Постканон, таймскип в 5 лет. Гин без сознания лежит в палате четвёртого отряда, Айзен - в камере Авици. Ичимару удаётся "поймать" и заточить сознание бывшего капитана в подсознательный мир-ловушку, чтобы завершить дело всей своей жизни - узнать секрет Хогиоку - и благодаря этому вернуть Рангику часть души. "Но неизбежно большой выходит цена побед"(с). Вопрос лишь в том - для кого.
Авторские примечания: 1. Второе место на бличефестивале имени Гина;
2. Открытый финал;
2. Иллюстрация к рассказу кисти  Мертвый Извозчик


- Никаких изменений, Унохана-тайчо? – голос Рангику уже давно не дрожит и даже волнения в нём не слышно. Она просто спрашивает и совершенно точно видно, что на положительный ответ Мацумото не рассчитывает. Мудрая женщина.
- Состояние прежнее, - глаза Рецу были прикрыты, пока она сосредоточенно считала пульс на неестественно бледном запястье лежащего на больничной койке мужчины. – Не хуже, но и не лучше. Его тело здорово, Рангику-сан, я позаботилась об этом в первую очередь. Но принять решение вернуться в этот мир или нет может лишь он сам.
- Где же он сейчас? – Мацумото садится на пол возле постели и сжимает ладонь, которую лишь пару секунд назад держала капитан четвёртого отряда. Пальцы у Гина холодные и, казалось, что стали они ещё тоньше, чем были. Впрочем, не казалось.
Пять лет комы. Пять лет без движений и полноценной еды. Пять долгих лет надежды, что он однажды откроет глаза и улыбнётся своей язвительной улыбкой. Любой улыбкой, лишь бы…
Но Гин не улыбался. Мёртвые не улыбаются. Находящиеся на грани жизни и смерти дважды предатели не улыбаются тем паче.
Рангику коснулась щекой сплетённых рук и задумалась о чём-то своём, только ей известном. Унохана Рецу не ответила на повисший в воздухе вопрос. Не стала она напоминать и о правилах посещения больных, а лишь тихо прикрыла за собой дверь. В конце концов, был ещё только день –
За окном ярко светило солнце мира мёртвых.

***

Нарисованное яркое солнце на лазурном нарисованном небосклоне. Светит прямо в глаза, чтобы дарить надежду. «Оставь её, родимую, всяк сюда входящий». Оставили уже, оставили, можете не напоминать от нечего делать. А делать нечего, приходится улыбаться. Улыбайся, Гин, и заставь призрачное солнце несуществующего Уэко Мундо тоже улыбнуться.
Ичимару выдохнул на стекло, благодаря чему оно запотело. Длинные пальцы обвели контуры солнечного диска, пририсовали ему лучи и неряшливую улыбку. Всё бы ничего, да вот незадача – палец дрогнул и линия улыбки вышла далеко за «солнечный круг».
Гин обернулся, встречаясь взглядом с незваным гостем.

Айзен изменился. Длинные волосы шинигами спадали на ткань домашней юката – во дворце, где кроме них не было никого и роли играть также не было смысла. Не перед кем павлиний хвост распушить, да, капитан? C другой стороны, простота и минимализм вам всегда шли. А волосы-то вы почему посчитали нужным не стричь? А, впрочем, дело-то не моё, кто я такой, чтобы влезать в вашу личную жизнь в вашей же личной тюрьме?

Гин улыбнулся, наблюдая за тем, как Айзен размышляет о необходимости входить в комнату и приходит к выводу, что можно обойтись без этого. Его рука, словно в поисках опоры, легла на дверную балку, но на этом всё и закончилось.
- Не спится, капитан? – будничным тоном поинтересовался Гин. – Но, даже если так, не за сказкой же на ночь вы пришли.
- Да и ты не в постели, как я вижу, - вот что осталось неизменным в Айзене, так это его голос и нотки уверенности в нём. Голос Соуске, безусловно, грозное оружие, но мы уж как-нибудь постараемся с ним справиться, нэ?
- Солнце ещё в зените, - ирония в голосе, - как же тут уснуть?
- Прекрати, Гин, - совсем тихое замечание, словно и не было его. Могло показаться, что Айзен скрывает злость, но это не так. Айзену вообще больше нечего скрывать. – Ты всё никак не смиришься с тем, что твои попытки тщетны. Я не подпишу себе смертный приговор лишь потому, что испугаюсь провести вечность с тобой, - тень улыбки на лице бывшего сильнейшим шинигами. – У нас обоих в запасе неограниченное количество времени, вот только у меня оно несколько… более неограниченно. Как полагаешь, Гин, сдамся ли я раньше, чем твоё тело умрёт?
- Века взаперти не пощадят нас обоих, капитан, – Ичимару улыбнулся несколько насмешливо. – Я готов рискнуть, а вы?
- Вот как, - Соуске склонил голову чуть набок. Юката съехала с левого плеча на локоть, но Айзен не обратил внимания на такой пустяк. – Всё ради этой женщины… до сих пор?
Гин смотрел молча, глаза под прикрытыми веками не выражали ровным счётом никаких эмоций, кроме легкого раздражения приходом «гостя» в неурочный час. Слишком сложный и… слишком риторический вопрос, капитан.

Айзен уже не знал, что чувствует по отношению к человеку, стоящему в лучах солнца. Ненависти он не испытывал никогда, даже сейчас. Равнодушие по отношению к хозяину мира, в котором находишься, было так же довольно проблематично испытывать. Желание уничтожить? Но оно исчезло после того, как оказалось, что это невозможно, если сам Гин того не захочет. А Ичимару не желал прерывать своей смертью течение их совместной иллюзорной жизни в мире собственного бессознательного, что приняло облик Лас Ночес. По большому счёту даже этого солнца здесь не существовало, потому что за пределами стен дворца мир заканчивался. Красивая картонная иллюзия. Нравится подчиняться чужим иллюзиям, капитан?

Вначале Айзен считал это всё сном. Он полагал, что заснул на полу подземной камеры Авици и просто не может проснуться – так и бродил первые дни по лабиринтам пустого Лас Ночес без возможности даже выйти за его пределы. А затем он встретил Гина. Ичимару стоял на самом краю балкона просторной белой залы. Не было ни реяцу, ни звуков – ничего, кроме пронзительного, прожигающего ядовитой ненавистью взгляда. И Соуске поднял голову.
Гин сливался с выточенными из пустынного камня стенами. Такой же мертвенно бледный, кажущийся слабым, но всё же улыбающийся Ичимару Гин касался кончиками пальцев колонны. Но в следующий момент постамент не выдержал давления реяцу и разрушился, казалось бы, от простого касания руки. Обломки камня с грохотом упали почти под ноги Айзену, но это было настолько незначительным по сравнению с происходящим, что Соуске не заметил. Так и стоял, неотрывно наблюдая за человеком, чей вакидзаси однажды пронзил сердце. Тогда он позволил это мальчику.
Умирать всегда страшно, не так ли? Но смерть была необходима для новой ступени эволюции и ты не подвёл, хоть и сам того не знал, а когда узнал, было уже слишком поздно.
Но мы ведь всегда платим за свои поступки, верно, Гин? Я никогда ни в чём тебя не ограничивал, справедливо полагая, что это лишнее. Ты шёл по моим следам, дышал моим воздухом, пытаясь понять – в достаточной ли мере я вкусная для тебя жертва. Порой я смотрел на тебя и думал «Боже, боже, Гин, ты ещё такой ребёнок». И эта мысль не оставляла меня до самого конца. Хочешь знать, в чём была твоя ошибка? Ты не оборачивался, Гин, смотря лишь в одну сторону – мне в спину. В итоге ты не смог увидеть мир моими глазами и сделал неверный выбор. Признаться, я не желал твоей смерти, я лишь желал преподать тебе урок.
Их взгляды встретились. Гин смотрел пристально, не щурясь и не скрываясь за тенью век, словно в самой душе бывшего капитана что-то прочесть хотел. А во взгляде Айзена было лишь напряжение, но чем дольше длился этот немой разговор, тем больше понимания отражалось в его взгляде.
Не любить никого, не доверять никому. Оставаться сильным и самодостаточным. Более того, несмотря на то, что мир по большому счёту слишком легко поддаётся анализу и оттого скучен, его следует воспринимать как единую целостную систему. Ты же видел лишь его часть. Признаться, меня всегда удивляли твои мотивы, ведь месть никогда ничего не решала, не меняла и не оставляла следов. Душа руконгайской девчонки не стоит ничего. Да, она потеряла право на перерождение, но дело не в ней. Дело в том, что ты нашёл себе смысл жизни и над его логичностью и масштабностью более не задумывался. Это было удобно, верно, Гин? Игра со своей ненавистью, но, что самое важное – со мной, забавляла тебя настолько, что казалась интересной. Но ты проиграл - я не позволил бы кому-то, даже тебе, выиграть лишь из интереса. Ты не удивился и принял это, как данность – за это стоит уважать. Лишь один вопрос я не успел задать тебе – неужели это всё стоило того, чтобы умереть? Я ведь мог дать куда большее…

Гин спрыгнул на пол залы почти беззвучно. На нём были прежние белые просторные одежды, за которыми едва различался человеческий силуэт. Ичимару не поднимал головы, чтобы не показывать взгляда на таком близком расстоянии, но Айзен и без этого знал, какая борьба сейчас в нём идёт.
Мы были связаны, Гин… с самого начала. Это причина того, почему тебе удалось поймать моё сознание в эту ловушку общего подсознательного мира. Сейчас ты сильнее меня, это так, и противостоять твоему миру я не могу. Но всё же, пройдя такой путь от начала и до конца, ты не мог устроить всё это лишь для того, чтобы убить меня ещё раз во сне - это бессмысленно и не стоит таких жертв. Тогда зачем?

Ичимару сделал резкий выпад вперёд, блеснул клинок в искусственном освещении и в следующую минуту Айзен оказался прижатым к стене. Да с такой силой, что по белой плоскости пошли трещины. Жилистые руки Гина лишь казались слабыми, но на самом деле просто никому не предоставлялось шанса почувствовать их силу. Вот только кость, хрустнувшая в предплечье Айзена, верно не была рада такой привилегии.
- Что такое, Гин? – на лице Соуске заиграла привычная улыбка – всё встало на свои места в понимании ситуации и больше не о чём было волноваться, ведь глупо волноваться о том, что мы не в силах изменить. – Даже не поздороваешься?
Гин, не считая нужным ответить, просто распорол косоде Айзена на груди, не особо беспокоясь о том, что лезвие Шинсо задевает и кожу. Но нет, никакого Хогиоку у проекции сознания Айзена не было. Ни сил, ни занпакто, ни Хогиоку. Всё складывалось просто чудесно, великолепно, можно сказать. Для Ичимару, разумеется. Гин усмехнулся, поднял глаза на бывшего капитана и … словно и не он вовсе хотел пару минут назад срезать с Соуске кожу, а не лоскутки одежды
. Взгляд был прикрыт веками, а улыбка ничего не выражала.
- Добрый день… капитан. Давненько не виделись. Сколько, кстати?
- Месяц. Но я ни за что не поверю, что ты решил проведать меня от скуки, Гин.
- Вот у нас как - месяц, - голос Ичимару почти смеялся. – А я даже рад, что вы живы, капитан. Честно говоря, лежать в коме - довольно скучное занятие.
Айзен едва заметно прищурился, отмечая что-то в мыслях. «Я рад, что вы живы». Значит, Гин не знал наверняка. Что он вообще знал?
Соуске хотел было спросить, но свободная ладонь Гина легла на его грудь, размазывая кровь от пореза по коже и, поднявшись вверх, остановилась на горле, а далее – на лице.
Сердце-то у вас ровно бьётся, "то-так, то-так, то-так". Ровно. Не боитесь. Куда вам, капитан, до такого опускаться.
- Вы не можете выбраться отсюда, а значит, ваше сознание слабее моего. Вы проиграли в конечном итоге, ка-пи-тан. И умираете сейчас где-то, - цепкие пальцы сотворили непозволительную роскошь с лицом бывшего «бога» - наклонили к себе. – Или не умираете - дело ваше.
Айзен сбросил руку почти секунду спустя. Дежа вю, отсылающее к моментам в Каракуре. Гин улыбается, а на лице Соуске улыбки нет. Пусть временно, но её смыли произнесённые только что слова.
- Зачем же ты здесь?
- Хогиоку, капитан, ну же, ведь это очевидно, - Гин неспешно направился к центру залы. Ох, Ичимару за два дня пребывания здесь успел понять одну главную вещь – у Айзена не было сил. Поначалу шинигами не понимал, почему Соуске не замечает его присутствия, но всё оказалось до банального просто – он не чувствует реяцу. И занпакто на поясе не было. Ай-ай-ай, капитан Айзен. – Вы умираете, вам нечего терять. Отдайте мне Хогиоку и скажите, как извлечь из него души. Тогда я дам вам возможность умереть не в этой тюрьме.
- Ты ошибаешься, - прозвучало вслед. – Я не ограничен временем, Гин. Бессмертие имеет такое… свойство.
- Во~от как, - заинтересованность в голосе. – Бессмертие, ограниченное бессилием?
Свет с верхних ярусов падал вниз, образуя причудливый островок света. Гин стоял в самом его центре. Шинигами собрал двумя пальцами кровь с клинка, попробовал на вкус. Не иллюзия - самая настоящая кровь капитана Айзена.
Вы всегда были для меня добычей. Я выслеживал вас по следам ваших же собственных мыслей. Я шёл на запах даже против ветра. Я хотел вас понять, читать вас, как открытую книгу, чтобы потом обвиться кольцами вокруг вашей шеи, пережать сонную артерию и смотреть, как вы беспомощно умираете… капитан Айзен. Нет больше секретов. Вы меня обыграли на один шаг, сохранив тайну Хогиоку, но теперь вы вновь человек. Человек, которого я знаю, как самого себя.
Однажды Гин допустил ошибку – он не рассчитал, что Хогиоку изменит Айзена настолько, что его действия перестанут быть предсказуемыми.
«Вы все умрёте», - протяжно говорил Гин, сидя на обломке здания и наблюдая за битвой.
«А ты?», - переспросил рыжий мальчишка. Такой сильный и такой глупый ма~альчик. Никто бы не выжил. Когда сознание капитана Айзена перестало подчиняться человеческой логике, даже я был бессилен. Но у меня был шанс… что же ты наделала, Ран-тян…
- Нет ничего постоянного в этом мире, - мягкий и на удивление спокойный голос Айзена вывел из лёгкой задумчивости. – Отсутствие сил – в том числе.
Я не верю и никогда не поверю твоим словам, Соуске, ты ведь знаешь это, нэ? Только фактам, только им, родимым. А факт таков, что сейчас вас не спасёт ни ваша сила, ни ваше умение лгать, капитан. Но вы не лжёте…
Гин смотрел на то, как затягивается порез на груди Айзена и как тот пытается держать лицо в этой ситуации, хотя – Ичимару это точно знал – Соуске уже ни в чём не уверен. Означает ли это, что регенерация и бессмертие – единственные вещи, что Хогиоку оставило своему бывшему хозяину? Но ведь это так легко проверить.

Айзен ждал. Сопротивляться Гину было бессмысленно и бесполезно – со временем его бывший лейтенант сам всё для себя решит и определится, нужно было лишь дать ему это время. Оно, время… решает всё. Жизнь и смерть целых цивилизаций, миров, поколений, отдельных личностей подчиняется лишь его течению. Даже биение сердца подчиняется секундам.
"То-так, то-так" – сердце бьётся ровно. Айзен смотрит в спину Ичимару, что лишь слегка полуобернулся. "То-так". Соуске полагает, что ему нечего бояться, но всё же он отчего-то напрягается больше прежнего, взгляд становится острым. "То-ко-так, то-ко-так". Сердцебиение ускоряется. Молчание к этой секунде становится физически ощутимым и давит грузом на плечи. Айзен уже знает. И всё, что он может – это понимающе усмехнуться и поднять руку, в которой за секунды материализовался клинок - нет, не занпакто – простой слабый клинок из жалких остатков реяцу, который разлетелся на сотни всполохов духовной силы, лишь столкнувшись с Шинсо. Занпакто Гина попал точно в сердце Соуске, успокаивая его, сводя сердцебиение на нет. "То… так".
- Гин…, - Соуске почти зашипел, будучи пригвождённым к стене. А ты изменился, Ичимару Гин, признаться, я удивлён. Приятно удивлён. Если бы ты верил мне на слово, я бы сильно разочаровался.
- Нет ничего постоянного? – будничным тоном повторил Гин. Шинсо уже стал полноценным клинком. Он смеялся во внутреннем мире Ичимару - искренне и зло. Он ненавидел Айзена, и его кровь, его боль, которую тот так умело скрывал, была лучшим подарком для занпакто. Шинсо смеялся, но Гину было не до него. – Неужто ваше бессмертие – тоже непостоянная константа, капитан?
Айзен улыбнулся, чувствуя привкус крови на губах. Боли не существует. Это эфемерное понятие. Боль существует лишь для тех, кто полагается не на разум, а доверяет телу, ведь ощущение боли – это инстинкт самосохранения, и, как и любой инстинкт, может быть подавлен, если есть уверенность в том, что с любой угрозой можно справиться и без примитивных сигналов опасности. За два века Айзен научился отделять сознание и ощущение боли.
- За пределами мира Разума нет понятия «времени», - голос почти пришёл в норму, но выпрямиться до конца не удалось – всё же это довольно проблематично с лезвием в груди. – Ты так и не понял этого.
- Куда мне такими сложными вопросами задаваться, - Гин неприкрыто язвил, словно защищался. По привычке или иная причина была?
- А ведь ты бы мог, - тихо произнёс неожиданные слова Айзен. На лице Ичимару отразилось нечто среднее между удивлением и сомнением. Такой грубый ход при открытых картах не был характерен для капитана Айзена. Шинсо резко вернулся в привычную форму и ножны.
Айзен прикрыл рану ладонью. Скоро она затянется, да, но слишком большая потеря крови ещё никому не шла на пользу. Хотя вам идёт эта нездоровая бледность без малейшего налёта гордыни, капитан. Ай, как же всё нехорошо складывается всё же… для вас. Вы не сможете лишить себя жизни и освободиться, не сможете лишить жизни меня. Можете только ждать, если в этом есть смысл. Чудненько всё складывается, потому что смысла нет. В итоге, капитан, это я могу коснуться вашего сердца.
Трудно забыть такое прикосновение, Гин.
Ичимару ушёл в шунпо, потеряв интерес к дальнейшему диалогу – его белые одежды лишь на пару мгновений мелькнули в воздухе. Айзен наконец выпрямился. Взгляд шинигами не выражал ровным счётом ничего. "То… так". Первый робкий удар сердца. "То-так, то-так". Бессмертная жизнь продолжалась.

Сейчас же они стояли в лучах солнца. Если честно, Гин чувствовал, что устал. Ичимару тоже мог позволить себе такую роскошь, вот только ему совсем не хотелось, чтобы это заметил Айзен. Но, кажется, уже слишком поздно.
- Гин, - продолжил незваный гость, не получив ответа на свой вопрос. – Тебе не кажется, что ты загнал себя в тупик, как полагаешь?
- Полагаю? – усмешка. – Полагаю, что должен поблагодарить за заботу о моём душевном состоянии. А я должен полагать что-то ещё, капита~ан?
Айзен переводил взгляд с темноты коридора Лас Ночес на ослепительное солнце, в лучах которого стоял дважды предатель Ичимару Гин. Всё-таки этот мальчишка ничуть не изменился.
- Ты спрашивал, зачем я потревожил тебя в этот час, не так ли? Тогда пойдём, у меня есть, что показать тебе.
Показать? Гин напрягся, но прищур глаз выдал интерес Ичимару. В конце концов, терять-то было нечего, а развлечений здесь было немного. Немного? Да совсем не было ни единого. Впрочем, нечего жаловаться, Ичимару Гин. Игры с капитаном Айзеном с крупными ставками никогда не были динамичными.
Бывший капитан третьего отряда поразмыслил пару секунд и направился по коридору вслед за Айзеном. И так – всю жизнь.
И так – всю жизнь, Гин. Тень, не более того. Моя тень. Ты понимаешь это и не понимаешь одновременно.
По пути Айзен ненадолго задержался в своих покоях, чтобы накинуть на плечи тёплое кимоно с алыми драконами. Красное на белом – он не изменял своим вкусам даже сейчас, этот капитан Айзен. Ичимару безразлично улыбнулся.

Ты ведь помнишь мои слова, не так ли, Гин? Я просил тебя задуматься над тем, что тобою движет. Та цель – моя смерть – что ты поставил перед собой в самом детстве истёрлась, потеряла свою суть. Ты забыл, зачем её ставил – вот в чём твоя беда. Каждый ищет цель и смысл своего существования – в этом нет ничего удивительного, но не у каждого хватает жизненной мудрости в сознательном возрасте заглянуть глубже и переосмыслить её.
Ты был своевольным мальчишкой, когда встретился с Мацумото Рангику. На самом же деле, Гин, ты просто воспользовался ей, её образом, сделав спасение части её души смыслом своей жизни. И ты ушёл от неё, настоящей, не оборачиваясь. Впрочем, ты всегда не желал смотреть на существующую реальность. А она такова, что ты давным-давно забыл вкус и запах своей женщины, заполнив пустоту Идеей, а Идеи имеют свойство затуманивать разум.
Твоя жизнь закончится после того, как ты достигнешь цели. Подумай, Гин, я ведь просил тебя об этом. Помнишь, я когда-то сказал, что если сконцентрироваться на чём-то одном и отмести всё лишнее, то можно достигнуть поразительных результатов. Но, хоть ты и достиг их на пути к своей Цели, ты потерял неизмеримо больше.
Ты потерял свою женщину, потому что никогда не сможешь быть с ней. С самого начала своей жизни ты подстраивал характер под меня, готовый к обороне и атаке. Ты проиграл. Но проиграл в первую очередь своё право на ту жизнь, которую люди называют стабильной. И ты знаешь это, Гин.
Ты потерял себя. Множество вариантов жизни, которые ты бы мог прожить, но не проживёшь в силу своей сложившейся натуры. Ты изначально выбрал не свой путь. «Я шёл по вашим стопам» - так ты любишь говорить. Не лги себе, Гин, ты слишком многое перенял от меня. В том числе отрицание необходимости отношений, ведь предательство в них неизбежно, исход предсказуем и всё это просто-напросто… скучно, а я слишком разбаловал тебя тем, что жизнь должна преподносить сюрпризы. Ты разгадывал меня, как ребус, и не знал скуки. Подумай, Гин, чем ты заполнишь свою жизнь после моей смерти. Вернее, чем сможешь заполнить, чтобы не чувствовать жажды в океане обыденности. Подумай, Гин… ты ведь не думал об этом.

Они вошли в помещение, некогда использовавшееся для собраний Эспады. С тех пор здесь почти ничего не изменилось – тот же длинный стол и ряды кресел. Лишь налёт пыли на гладких поверхностях говорил о том, что в эту комнату не заходили непозволительно давно. Вот только в реальности, воссозданной из воспоминаний, никогда и не было Эспады. И, к слову, создавать что-либо на основе памяти всегда опасно. Ты знал это, Ичимару Гин?
На столе красовались две чашки тёплого чая – Айзен принёс их заранее.
- Не присядешь?
Гин выжидательно улыбался, стоя в паре метрах от кресла, в которое сел бывший хозяин этого дворца. Нет, пить чай в компании Соуске – последнее, что было в его планах. Айзен понял это и прикрыл веки, словно признавая право Гина сделать подобный выбор. Ещё бы он не признал. И хоть улыбка Ичимару была по-прежнему ядовитой, но усталость уже накладывала на неё более явный отпечаток, чем ранее. Айзен это видел. И молчал.
- Как пожелаешь. Я лишь подумал, что чай будет не лишним в такой час. И всё же, мы здесь не ради него, - Айзен опёрся локтем о стол, придерживая голову кончиками пальцев. – Ведь весь этот мир – твоя память, не так ли? Все залы и помещения, которых никогда не было в Лас Ночес созданы твоим подсознательным. Твоей духовной силой пропитан воздух. Могу я спросить одну вещь, Гин… ты ведь не заходил в этот зал ранее, верно?
- Искать призраки Эспады? Нет конечно, без на~адобности оно было, - Ичимару сделал пару шагов вперёд, положил руки на спинку кресла, что находилось во главе стола и сладко улыбнулся. – А вы, я вижу, забрели от скуки.
- Не совсем то слово, - Айзен сделал глоток и посмотрел на собеседника, который находился уже гораздо ближе… на целых три кресла ближе. – Я подумал о том, где мне логичнее всего искать осколки твоей памяти, чтобы подтвердить правдивость своих слов. Здесь, Гин. Это было очевидно, лежало на поверхности, но… верно что-то ранее сбивало меня в рассуждениях на эту тему.
Ичимару промолчал. Он знал, что Айзен любит поддерживать интерес слушателя к своим словам, требуя промежуточных реплик, но Гин не тот, кто будет следовать прихотям бывшего шинигами. И всё же начало заставило напрячься ещё больше. Странно всё это, очень странно.
Айзен промолчал также, только взгляд мужчины остановился на переключателе, что висел на стене – этот механизм включал проектор в центре стола. Через пару секунд молчания вновь раздался его мягкий голос.
- Если всё это измерение хранит твои воспоминания, подумал я, то не логично ли предположить, что их можно не только коснуться, - палец бывшего шинигами обвёл окружность кружки, - но и увидеть. Если тебе нечего бояться, то… включи проектор. Давай посмотрим, что сохранила твоя память в качестве самого яркого и значимого воспоминания. А она сохранила, Гин.
Айзен, безусловно, уже видел. О фальсификации не могло идти и речи, ведь он не обладал более силой своего занпакто, а изменить «законсервированные» воспоминания не смог бы даже Гин. Ичимару натянуто улыбался. Он слишком хорошо знал этого человека, чтобы ошибиться в простой истине – это ловушка. Капитан выбрал для неё время, место и обстоятельства. Откажись Гин – и пришлось бы признать поражение, но если согласиться, то всё равно проиграешь. В этом суть права выбора, что давал окружающим себя людям Айзен Соуске. Выбор е~есть, толку нет. Время вас не изменило, капитан.

Гин разглядывал собеседника, цепко и пристально, словно в карих глазах хотел увидеть след того, что уже видел Айзен. Нет, Ичимару не боялся, но почти физически ощущал, как Шинсо мечется по внутреннему мире в желании защитить хозяина от возможной опасности, меняет формы и сущности, извивается… заставляя сердце Гина стучать быстрее. Ненависть Шинсо слишком ощутима и… опасна.
Ичимару лёгким движением выхватил занпакто из ножен и направил его в сторону рычага, а затем едва заметный жест руки приказал удлинённому лезвию поднять переключатель – Гин сделал свой выбор и не стал с ним тянуть. Шинсо обессиленно лёг в глубинных слоях мира души и затих. Никто не мог управлять Ичимару, даже его занпакто.
Взгляды обоих мужчин устремились в центр стола.

- … стану шинигами и всё изменю. Так, чтобы всё закончилось, - звучал голос юного мальчика Ичимару Гина из воспоминаний, – ... и Рангику больше не плакала, - проектор показывал мир глазами этого мальчика. Впереди – бескрайние снежные поля окраин Руконгая, а позади… но он не оборачивался, чтобы взглянуть на Мацумото. Лишь в одну секунду, мельком, словно и не было этого взгляда. А глаза у Рангику на мокром месте. Гин, видимо, не захотел этого замечать. Воспоминание прервалось. На самом же деле Гин лежал на обломке здания. Кажется, ему было трудно открыть глаза и пока он этого не мог, память подбрасывала ему пёстрые картины, раня острыми осколками прошлого. Вот только Хогиоку не было его прошлым, но лишь оно теперь мелькало в сознании. Он всё пытался дотянуться до него, раз за разом, и каждый раз настигала боль. Это бы продолжалось вечно, если бы угасающее сознание не выпустило Гина и не позволило бы открыть глаза. Рядом была Рангику, но Ичимару не смотрел на неё, скорее... сквозь.
- Рангику, - зазвучали мысли, - в конце концов я не смог вернуть тебе то, что у тебя отобрали. Не сработало. Ах, я знал это. Но я рад… что извинился.
А затем взгляд исключительно в спину Айзена. Кажется, Гин напряг последние силы, чтобы разглядеть по возможности всё. Он хотел увидеть глаза того ребёнка, который ещё недавно был совершенно не приспособлен к сражению с капитаном Айзеном.
- Да… это глаза сильного человека. Что ж… я могу… оставить это тебе.
А затем… проектор погас. Но спустя пару секунд всё началось заново, по кругу, только это уже никого не интересовало.

Айзен успел допить чай и в кружке остался лишь его аромат. Рядом стояла точно такая же, но наполненная до краёв. Теперь, похоже, невыпитому чаю совершенно точно суждено остыть.
Соуске не смотрел в сторону Гина, в этом не было надобности. Каждый камень и, как верно заметил бывший шинигами, даже воздух иллюзорного Лас Ночес передавал настроение своего хозяина. И, судя по тому, что дышать стало в разы сложнее, словно из воздуха исчез весь кислород, Ичимару находился в том расположении духа, которое было самым логичным в данной ситуации – в тихой ярости. Дворец его выдал. Айзен выждал несколько мгновений и заговорил – медленно, словно слова подбирал, но в случае Соуске он просто ставил акценты там, где считал нужным, ибо хотел добиться того, чтобы эти слова оттисками отпечатались в мыслях Гина и… в нужное время была возможность коснуться пальцами их контура, заставляя вспомнить.
- Добиться мира, в котором Рангику не будет плакать, - скрытая усмешка. – Похвальная цель для ребёнка. Ты… не видел ничего, кроме этой цели, Гин. Поставил её перед глазами и шёл к ней. Даже обернуться боялся, чтобы не спугнуть. Ведь ты знал, что увидишь за спиной… и не желал об этом думать. Самообман, не более. Стремясь создать мир, в котором ты не увидишь слёз Рангику…, - Айзен перевёл взгляд на проектор. Вот Гин оборачивается на секунду и видит слёзы на лице девочки. Вот он смотрит сквозь взрослую Мацумото, которая смывает кровь с его лица собственными слезами. А ещё каждый из них помнит, что лишь удивление не дало слезам появиться на глазах Рангику в час Соукиоку, - … ты создал мир, в котором есть лишь они.
Айзен заметил, как пошла трещинами его кружка, но не он был этому виной – настолько стала давить атмосфера и материальные предметы сдались первыми.
- То, что может заставить Рангику улыбаться - вовсе не часть её души, что была изъята, - стол и стулья тоже начали трескаться под натиском духовной силы Гина, которую теперь ощущал даже Айзен, - не моя смерть…, - предметы уже вовсю крошились, рассыпаясь пылью, - а твоя… жизнь, Гин. Жизнь рядом с этой женщиной, ведь она хотела, чтобы ты был с ней… с самого начала. Тогда бы ты своими руками создал мир, в котором Мацумото Рангику не пришлось бы плакать.

Айзен встал в тот момент, когда его кресло раскололось, как и вся мебель. Встал и… наконец посмотрел на Гина. Никакой улыбки, никаких сомкнутых век – Ичимару смотрел так лишь однажды, и этот момент недавно мелькал в воспоминаниях… момент, когда самым важным в жизни стало дотянуться до Хогиоку, но с осознанием того, что поражение уже неминуемо; с осознанием того, что злиться на себя или капитана Айзена совершенно бессмысленно, но злость никуда не деть.
- Вы мне что же, - тихо бросил Гин, - в отцы записались?
Айзен только улыбнулся, медленно подходя. Чувства Ичимару были как на ладони. И за злостью, раздражением и ненавистью скрывался всего лишь страх, который проснулся, когда Айзен озвучил те мысли, что Гин прятал за тысячью ментальных стен даже от самого себя. В первую очередь от самого себя. А теперь этот страх по цепочке вызывал все сопутствующие ему чувства, но… по большому счёту ненавидеть капитана Айзена было попросту не за что. За то, что подобная правда и подобные мысли существуют Ичимару мог ненавидеть только себя. Кто сказал, что яд не отравляет самих змей?
- Скажи мне одну вещь, - ответил Соуске, останавливаясь почти рядом. – Как называют человека, который играет самую большую роль в жизни? Настолько значительную, что с него берут пример... неотрывно следуют по пятам… учатся мудрости, терпению и спокойствию в этой бренной жизни, - улыбка Айзена вышла почти победной. – И всё это на протяжении ста лет. Скажи мне, Гин, ты ведь знаешь ответ.
Губы Ичимару дрогнули в презрительной усмешке, но не смогли разомкнуться. Сто лет. Детство, юность и отрочество под крылом капитана Айзена. Он действительно учил его жизни, учил быть сильным, учил добиваться своего и Гин запоминал эти уроки, лишь немного подстраивая их под себя. Но даже этому – необходимости сохранять себя в американских горках жизни – обучал его Айзен.
- Тогда я скажу…
- Дайте угадаю, - неожиданно перебил Ичимару, - в Учителя метите?
- Тебе лучше знать, - рука Айзена легла на левое плечо собеседника. – Гин.
Ичимару отреагировал мгновенно, сбрасывая руку бывшего капитана, отчего отчётливо возникло дежавю их первой встречи в этом мире, но Соуске отреагировал также быстро, перехватывая вторую руку Гина, вот только не за кисть, а за лезвие занпакто. Время, казалось, остановилось.
Ичимару безмолвно наблюдал за тем, как Айзен проводил рукой по острию Шинсо, которое даже пореза на его ладони не оставляло. Секунды… тянулись непозволительно долго. Соуске приподнял вакидзаси, чтобы Гин видел всё чуть получше.
- Острота занпакто зависит от твёрдости намерений, тебе ли этого не знать, - тихо сказал он. – Думай сам, Гин, думай сам.
Дважды предатель отступил на шаг, но давление реяцу в воздухе только усилилось. У Айзена мелькнула мысль о том, что ещё немного и его самого придавит этой тяжестью к полу, всё же без собственной духовной силы было несколько… проблематично. Однако морщинки на лице Ичимару вдруг разгладились, давление спало и губы изобразили его обычную спокойную, немного насмешливую улыбку – шторм стих, весь массив воды спрятали за бетонные стены дамбы.
- Уходите, - раздельно произнёс Гин, чётко проговаривая каждый слог, что было для него нехарактерно. – Проваливайте к чёрту… капитан Айзен.
Лезвие Шинсо резко дёрнулось вниз и вернулось в ножны. На ладони Соуске остался отчётливый порез. Вот даже как. Что ж, ты был достоин хаори капитана.
Айзен не стал спорить, оставляя Ичимару в покое.
- Ещё одно, - перед уходом из помещения заметил он. – Я до сих пор не поблагодарил тебя, ведь… своим гардеробом я обязан твоему подсознательному. Это ещё один повод задуматься тебе, а мне – сказать тебе спасибо.
Через несколько ударов сердца бывший шинигами уже шёл по коридору, искусственное освещение которого придавало его кристально белому кимоно с алыми драконами особый контраст с блеклыми стенами иллюзионного Лас Ночес. Айзен улыбался.

Спальня была просторной, светлой и свежий воздух свободно циркулировал по помещению.
Свет проникал даже через закрытые занавески, освещая каждый тёмный угол. Капитан Айзен спал. Уж как он привык засыпать при постоянном свете искусственного солнца Гин не знал и знать не желал – не особо интересовало. Хотя… заставило же его что-то изменить свою привычку времён настоящего Лас Ночес спать выше солнечного купола лишь при тусклом свечении луны.
Однако лицо у капитана было на удивление умиротворённым. Безмятежно спящий человек поистине кажется наблюдателю созданием небесным, невинным и славным… даже если находившийся в постели мужчина некогда бросал вызов самому Богу за право назначать законы Мироздания.
Гин поставил кувшин с горячей водой на прикроватную тумбу, сыпанул горсть свежего листового чая в глиняный чайник и залил водой. Листья тут же раскрылись, впитали влагу и аромат распространился по комнате. Айзен наконец ощутил чужое присутствие и открыл глаза. Да, капитан, а годы вас не пощадили, ведь раньше вы просыпались от малейшего шороха. Этот мир делает вас слабее.
Гин, облачённый в лёгкую юката, небрежно наброшенную на плечи, словно Ичимару сам только лишь из спальни, подошёл к окну и распахнул занавески. Порыв свежего воздуха коснулся тела Айзена, что уже успел привстать на кровати. Закачались подвязанные к ветви дерева светильники на тумбе.
Гин также безмолвно вновь обошёл кровать, налил в чашку заварившийся чай и присел на постель рядом с хозяином комнаты, протягивая на узкой ладони горячий напиток. Время замерло.

С момента их разговора в зале собраний прошло около месяца. Всё, казалось бы, шло своим чередом. Вновь редкие встречи, ничего не значащие фразы и оба делали вид, словно ничего не произошло. Несуществующие часы Лас Ночес отмеряли минуты до этого самого момента, когда Гин пересёк порог спальни Соуске.
Айзен принял из рук Ичимару неожиданный подарок, прилёг на подушки и даже чуть прикрыл глаза. Утро начиналось странно, но не настолько, чтобы сильно удивиться. Гин, сидящий на его постели в момент пробуждения – довольно знакомая картина из прошлого. Сколько десятилетий прошло с тех пор, когда это было в порядке вещей? Соуске почти не помнил, а от юного мальчика Ичимару не осталось и следа.
- Доброе утро, капитан, - Гин беспечно улыбался. – Или ночь? Так и не научился тут сутки отмерять, сложно это.
- Признаться, я не ожидал, - Айзен смотрел спокойно и явно заинтересованно. Это действительно неожиданно, Гин. – Что-то заставило тебя придти, не дожидаясь моего пробуждения. Могу я узнать повод?
- Когда-то он вам был не нужен, - светловолосый шинигами наблюдал за тем, как Айзен неспешно делал глоток за глотком. Взгляд Гина был буквально прикован к смуглым пальцам, что держали кружку.
- В твоём «когда-то» ты ещё был моим офицером.
- И вы совершенно не интересовались тем, зачем я это делал, - улыбка стала ещё тоньше.
- Твои намерения были шиты белыми нитками.
- Вот как, - Гин разочарованно развёл руками и даже немного театрально склонил голову набок. – И почему же, капитан?
Айзен не привык отвечать на риторические вопросы, поэтому просто промолчал. Ты приходил и уходил, когда сам читал нужным, Гин, не так ли? Ты и сейчас кажешься мне лишь призраком из прошлого, мальчик. Но, что бы ни говорил, в твоих визитах всегда была цель…

Тихая, звёздная ночь, лишь стрекот цикад за окном. Лейтенант пятого отряда пребывал в объятьях морфея до тех пор, пока знакомая реяцу не вторглась в его сон, заставляя резко приподняться на постели. Глаза, не привыкшие к темноте, различили силуэт ребёнка на кровати лишь благодаря полной луне. Ичимару сидел неподвижно, у самого края футона.
- Подкрадываться к спящему человеку – дурной тон, Гин, - через пару секунд заметил лейтенант. – Что ты здесь делаешь?
- Я не подкрадывался, - голос мальчика почти смеялся, - когда подкрадываются, скрывают реяцу.
- Что ж, твоя правда, - не без удовольствия признал Соуске. – И всё же при наличии дверей в них принято стучать.
- Ну вы же их не закрываете, нэ? Разве это не предложение войти?
- Это необходимость. В случае немедленного вызова я также должен среагировать немедленно.
- Буду знать, - почти виновато протянул Гин, словно впервые об этом слышит. Мальчишка.
- Не спится? – наконец уточнил Айзен, зажигая неяркий светильник, висящий над тумбой.
- Я подумал, что ничего не случится, если вы поделитесь со мной капелькой сна.
- Как же я теперь поделюсь, если ты у меня его забрал? – Соуске улыбнулся даже помимо своей воли. А ведь хорош, этот Ичимару Гин, редко у кого в таком возрасте наглости и способностей хватит, чтобы так разговаривать с лейтенантом пятого отряда.
- Я хотел взять незаметно, но для этого пришлось бы подкрадываться, а вы этого не любите, нэ? – а в голосе так и звучит «Ну ведь так скучно не спать одному, правда?».
Айзен, если бы и хотел разозлиться, уже не смог бы. Такая открытая наглость вызывала в нём больше восхищения этим мальчишкой, чем желание выгнать вон.
- Подойди.
Гин немного поразмышлял и сел почти совсем рядом. Теперь Айзен мог рассмотреть его в свете лампы. У его протеже был совершенно здоровый вид, разве что немного худ, но округлые щёки говорили о том, что общая худоба – лишь особенность телосложения. Айзен коснулся щеки мальчика. Тёплая, мягкая – что и следовало доказать. Лейтенант уже хотел было убрать ладонь, но что-то его остановило.
- Боль в ноге, не так ли?
- Просто растянул, - ребёнок улыбнулся как-то… зло. Было видно, что воспоминания с этим связаны малоприятные.
- Тренировка, - просто констатировал Соуске. Словно считывал информацию с его реяцу. Или же просто сопоставлял факты. – И ты не пошёл в медицинское крыло.
- Поболит – пройдёт, делов-то.
- Безусловно, - усмехнулся Айзен, - неплохая логика для того, кто хочет избежать завтра службы. Не у меня в отряде.
Гин посмотрел… недобро. Конечно же, отлынивать от обязанностей он специально пока не собирался, но и идти из-за какого-то растяжения в четвёртый отряд тоже.
Айзен окончательно привстал на постели и положил ладони на больную лодыжку Ичимару. Пара движений пальцев и Гин немного скривился от боли, благо лейтенант Айзен этого не видел.
- Вывих. Получил бы завтра отёк, - Соуске позволил реяцу согреть место ушиба, затем несколько движений ладоней, чтобы размять повреждённый участок и резкое движение, которое доставило Гину неожиданную боль, от которой он даже едва заметно вздохнул. Вот и всё, сустав встал на своё место.
- Пошевели.
Гин сделал, как просили. Боли от движений больше не ощущалось, а остаточную снимали руки лейтенанта, умело заставлявшие кровь приливать к стопе. Так даже было… хорошо? Гин улыбнулся несколько неестественной улыбкой, наблюдая за тем, как Соуске делает ему массаж, а затем выпускает ногу и вновь ложится на подушки с удовлетворённым от проделанной работы взглядом. К несчастью для Ичимару, этот чёртов поступок лейтенанта убил львиную долю первоначального азарта испортить тому спокойный сон и понаблюдать за реакцией. Гин привстал с футона.
- Вот как, - заметил Айзен. – Уже уходишь? Ты… можешь остаться.
- Сон я ваш спугнул, он убежал и прячется где-то рядом. Я поброжу по окрестностям и попрошу его к вам вернуться. Себе, конечно, тоже немного возьму. Вы не против, лейтенант Айзен?
- Ступай, - призрак улыбки появился на губах. Забавный мальчик. Кажется, Айзен в нём не ошибся.
Дверь закрылась одновременно с тем, как Соуске закрыл глаза – лейтенант всё же вымотался за день. А за окном причудливым живым узором по рисовому полю летали светлячки.

@темы: Фанфики, Matsumoto Rangiku, Ichimaru Gin, Aizen Sousuke, Гость недели

---

[Лейтенатор]

Название: Мысли о нашей прекрасной жизни
Автор: Лейтенатор
Пейринг: Гин/Рангику, Гин/Изуру
Фандом: Блич
Жанр: драма, POV
Рейтинг: PG-13
Предупреждение: размещение только с разрешения автора
Дисклеймер: герои принадлежат Кубо
Примечания: написано в подарок для  гинолис

Она думает: «Когда же ты повзрослеешь, черт тебя побери? Хватаешь, как ребенок, каждую понравившуюся игрушку — свою, чужую ли, влезаешь в самое нутро, чтобы выяснить, а из чего же она сделана? Ты развлекаешься с чужими игрушками, и почти не играешь вместе со мной, как раньше, когда мы были еще детьми. Или теперь ты тоже играешь, но просто — со мной?»
Он думает: «Это хуже смерти — каждый раз, когда я слышу скрип двери и, не оборачиваясь, понимаю, кто вошел ко мне. Ты открываешь мою грудную клетку с протяжным мерзким скрипом, берешь в руки моё сердце и вертишь его в руках, как заводную птицу. Я давал тебе ключ от него, но ты лишь отмахнулся: тебе интересней так».
Она думает: «Я слишком много тебе позволяю. Или я слишком многое стараюсь не позволять себе? Не привязываться к тому, что утекает сквозь пальцы. Не смотреть вслед. Быть сильной, стальной, быть скалой в океане. Учусь улыбаться всегда и всем и с улыбкой идти в твои обьятия, словно нырять с головой в черный колодец. Я никогда не была в числе первых в Академии. Я ничему из этого не научилась».
Он думает: «Я не справлюсь. Я не могу, не могу больше так: слабый, бесхарактерный, тренировки не помогают, от саке мало толку — какой из меня, к меносам, образец мужества для отряда? Рохля, дурак. Когда никто не видит — я готов свернуть горы, когда не видишь ты — губы мои сжаты, голос звенит сталью, под твоим взглядом — сталь обращается в воск. Кто из вас пробовал биться восковым мечом? Я — сражался. Со своим сердцем».
Она думает: «Ты приходишь и уходишь, как кот, что гуляет сам по себе. Хм, и это меня еще вечно называют кошкой? Ты приходишь ко мне рано утром, облизываясь сыто и довольно, и от тебя резко, нестерпимо пахнет чем-то горьким и резким — полынью? Отчаянием? От тебя пахнет не мной, и я готова перегрызть глотку, на которой вижу следы не своих губ».
Он думает: «Я ненавижу запах фруктов. Спелых, лопающихся от сока, что оставляют липкие следы на пальцах и одежде. Ты приходишь ко мне, как будто вымазанный мёдом, патокой, от тебя пахнет так приторно сладко, что меня начинает мутить. Мне хочется опрокинуть тебе на голову ведро ледяной воды. Кажется, в один прекрасный день я так и сделаю».
Она думает: «У тебя такие горячие, обжигающе горячие руки — как я могла не заметить этого? Привыкла к тому, что ты вечно мерзнешь, целовала твои пальцы, грела их своим дыханием, облизывала горячим языком. Ты смеялся, притягивал меня к себе, целовал долго и нежно, издевался, тянул время, пока я сама не начинала просить в нетерпении. Тогда — вдвоем — нам было жарко. Почему тебе жарко без меня теперь?»
Он думает: «Мне никуда не деться от вечного холода. Когда ты проводишь рукой по моей коже, мне кажется, что она покрывается льдом, становится тонким заиндевевшим листом, который разломается на сотни осколков от одного прикосновения. Мне кажется, ты каждый раз проверяешь меня на прочность: а сколько я смогу выдержать еще? Ты никогда не спрашиваешь разрешения, ты всегда делаешь только то, что хочешь, и тогда, когда пожелаешь. Но я ненавижу не тебя, а себя — за то, что не могу отказать тебе в этом».
Она думает: «Ну что за глупости, девочка? Я красивая, сильная женщина. Давно нашла бы уже себе кого попроще, поспокойней, жизнь послаще, поувереннее. А если бы захотела, то легко избавилась бы от всех помех. На кого он меня променял? На бледную тонкую тень. Он наиграется и вернется ко мне — стоит лишь немного подождать и приложить чуть больше сил. Только почему же я этого не делаю?»
Он думает: «Я смогу. Я сумею. Улыбаться тебе, как солнце, целовать тебя в висок, как ветер, был сильным и смелым, чтобы ты всегда мог положиться на меня. Распахивать объятия навстречу тебе, а не вздрагивать испуганно. Стать для тебя всем на свете, чтобы тебе не пришлось больше возвращаться не ко мне. Стать лучше неё. Только почему же я этого не делаю?»

Она поднимает чашку с саке — Он следует ее примеру. Когда они пьют вместе всего неделю спустя, они ни о чем не говорят. Они смотрят за окно, как на крыши домов опускается ночь. Пристально вглядываются вдаль, за горизонт, силясь разглядеть того, кто бродит далеко меж белых стен. Им интересно, о чем сейчас думает он.
Они ни о чем не думают.

@темы: Фанфики, Matsumoto Rangiku, Ichimaru Gin

---

Hensei

[Tinuviel-f]

Название: Hensei
Фандом: Bleach
Автор:  Tinuviel-f
Бета:  Okana
Пейринг/персонажи: Гин/Рангику, Хицугая.
Жанр: драма, ангст
Рейтинг: R – за смерть персонажа.
Статус: закончен
Саммари: Очередная миссия шинигами в Каракуру заканчивает жизнь одних... и даёт жизнь другим.
Дисклеймер: всё – Кубо Тайто, кроме описанных здесь событий.
От автора:Впервые писала по этой паре. Начала ещё во время арки в Каракуре, но из-за диплома и работы смогла довести до ума только сейчас.


Хенсе (hensei) – с яп. «переродившийся».

Она не успевала. Неслась на пределе сил, на максимальной скорости, какую позволяло шунпо, и не успевала. Рангику не могла понять, почему прибывшие в Каракуру проводники душ так рассредоточились, план операции этого не предусматривал, она же сама его составляла. Из-за чьей-то оплошности только одна Мацумото оказалась рядом с местом происшествия и сейчас, закусив губу от злости, мчалась на звуки боя.

Пустой. Очень сильный и, похоже, с друзьями, все уровнем не ниже адьюкаса. Проклятье, с ними вряд ли получится быстро управиться в одиночку. Если бы капитан подоспел! Вместе они этих Минусов в два счёта, а так... придётся задержаться.

Рангику, перемахнув через крышу дома, приземлилась на небольшой пустырь перед дорогой, но поздно, живых уже не осталось. Шинигами почувствовала это ещё на соседней улице - сердце сжалось, когда по нервам полоснуло невыносимое ощущение гибнущей души, - но даже не подумала остановиться и повернуть назад. Пустого, прикончившего невинных людей, следовало наказать по всем правилам.

- Рычи, Хайнеко! – Мацумото, не глядя на распростёртые тела, рванула зампакто из ножен. Обратившееся в пепел лезвие серым облаком ринулось на Холлоу, в воздухе зазвенел вопль боли, и ближайшего адьюкаса чёрными клочьями разметало по ветру.

Минусы отступили, почувствовав появление настоящего противника. Рангику воспользовалась выпавшим шансом и со всех ног метнулась к перевёрнутому автомобилю, перегородившему дорогу. Выживших не было, она могла и не искать, но а вдруг какая-нибудь счастливая душа уцелела и не превратилась в обед Меноса! Лейтенант многое повидала, даже и без войны с Уэко, но всё равно задрожала, когда поняла: никто не спасся. Только ветерок трепал рюши окровавленной женской кофточки, сиротливо лежавшей на асфальте возле развороченной дверцы.

- Дрянь ты, Рангику, - прошептала она. – Положила всех!

Даже приди Мацумото вовремя, вряд ли обошлось бы без жертв... жалкое оправдание для шинигами, которая не выполнила главную задачу любой операции - минимизировать потери. Но и переживать гибель неизвестных душ, словно они твои близкие, нельзя - так и сам долго не протянешь.

От рёва Пустых заложило уши: излюбленный приём тех, для кого звук - оружие. Охотники знали, что на жертву, столь опасную и осторожную, им не напасть бесшумно, лучше попытаться оглушить и воспользоваться замешательством шинигами. Только нападения не было, напрасно Рангику, озираясь, выискивала того Холлоу, что рискнул бы приблизиться. Что они медлили? Всех же сожрали, почему не кидаются на десерт? Минусы должны друг друга рвать за право первым оторвать кусочек! Мацумото, вцепившись в катану обеими руками, переводя взгляд из стороны в сторону, всё продолжала задаваться этим вопросом. Её враги были как на ладони, и одного хорошего удара в банкае хватило бы, чтобы разобраться со всеми сразу. Вот только банкая фукутайчо так и не достигла, а капитан... чёрт знает, где его носило!

Ещё один адьюкас, не выдержав накала ожидания, кинулся к ней, но не успел сделать и нескольких шагов, как Рангику превратила его в пыль. В полку противников прибыло... конечно, всегда много желающих сожрать душу лейтенанта шинигами.

- Куда?! – вырвался у Мацумото недоумённый возглас, едва она поняла, что один из Меносов выбрал своей целью не её. Фукутайчо, отражая новый выпад, лихорадочно соображала, что могло случиться. Твари этого уровня не настолько умны, чтобы прямо в бою придумать командный обходной манёвр, значит, появилась новая жертва, беззащитная и потому более доступная. – Чёрт!

Рангику кинулась наперерез Пустому, не думая о том, что могла глупо подставиться под удар из-за непроверенной догадки. Её противник, увидев перед собой другую добычу, только зарычал, и довольный оскал навсегда замер на осколках его маски: фукутайчо разрубила её наискось одним ударом. Кончик отсечённого рога едва не вонзился Мацумото в плечо – она запнулась и с трудом удержала равновесие, пошатнувшись в сторону; более мелкие Холлоу же, лишившись поддержки, отступили. Получив временную передышку, девушка завертела головой, ища, за кем могли охотиться Меносы. Неужели кто-то выжил?

Пытаясь удержаться на ногах из-за сильной отдачи, она сдвинулась влево, невольно сменив угол обзора. Этого достаточно оказалось, чтобы за один взгляд составить иную картину битвы, и на несколько секунд Мацумото оцепенела – из-за разгромленной машины виднелся обрывок цепи. Идиотка, как она прежде не заметила?! Лейтенант же и не подумала внимательно всё осмотреть, сразу сосредоточилась на том, как отбиться от Пустых, и только сейчас увидела в салоне автомобиля маленькое скорчившееся тельце. Ребёнок...

Одним прыжком девушка оказалась рядом с покорёженной грудой металла и, наплевав на инструкции, совершила кощунственный поступок: схватилась за конец цепи и рванула на себя.

- Дурак, что ли?! – в ноги Богине смерти вылетел светловолосый мальчишка. Рангику не рассчитала сил, ребёнок упал на дорогу прямо перед ней, но не издал ни звука, хотя должен был сильно удариться. – Почему не убежал?

О, теперь всё понятно. Невинная душа, у неё не было реяцу, вот Мацумото и проглядела, дура... Счастье, что она нашла паренька раньше, чем Минусы!

У Рангику перехватило дыхание, и на асфальт, скользнув из ослабших пальцев, выпала её катана. Ребёнок, которого шинигами выволокла из машины и готовилась защищать, поднял голову и посмотрел на девушку. Не плакал... спокойный, серьёзный, будто всё случившееся для него не в новинку, будто видел и её, и Пустых когда-то раньше. Глаза у него голубые-голубые, как два ярчайших осколка аквамарина, и это лицо...

- Гин, - Мацумото ощутила, как у неё подкосились ноги, и, кажется, сама не поняла, что выдохнула драгоценнейшее имя. Мальчишка прищурился, вслушиваясь, и его глазки стали узкими щёлочками, губы растянулись в знакомой улыбке. О, небеса!

- Госпожа? Ты же Богиня смерти, да? – прошелестело дитя, не подозревая, что та сама шинигами едва не лишилась чувств от одних звуков его голоса. Рангику, позабыв о том, что нужно дышать, что им обоим угрожала смертельная опасность, что нужно подобрать оружие и сражаться, медленно опустилась на колени, беззвучно повторяя:

- Гин, ты живой, Гин...

Неужели ей можно поверить, что они, наконец, встретились? Спустя восемь лет – долгих, мучительных, полных одиночества и тоски – в той же Каракуре, где узлом намертво связано столько судеб! Мацумото ещё тогда поняла, что Гин отправился на перерождение, и потому беспомощно надеялась, что когда-нибудь сможет увидеть своего лиса одним глазком – больше нельзя, опасно снова привязаться к нему и сполна ощутить боль измены. Ведь всё закрутится, пойдёт с самого начала!

- Госпожа! – улыбка исчезла с юного личика, но шинигами, захваченная предательскими чувствами, не увидела этого.

В левое плечо ей ударил огромный когтистый кулак; девушка, изогнувшись в безмолвном крике, полетела назад, жалко распласталась. Потеряв осторожность, лейтенант проворонила атаку, и Пустой одним движением впечатал шинигами в асфальт.

Голова гудела, как огромный колокол, от шока и боли Рангику не могла пошевелиться, а её единственная надежда спасти Гина, её Хайнеко, валялась всего в полуметре, но это расстояние невозможно преодолеть! Из закушенной губы сочилась кровь, Мацумото ногтями царапала каменную крошку в отчаянной попытке подняться и дотянуться до меча... не могла. А должна была, больше некому сражаться!

Где же вы, капитан? Помогите!..

- Берегись!

Мальчишка пригнулся как раз вовремя, и облако Хайнеко обратило в пыль Пустого, покусившегося на жизнь Гина... её Гина! Отчаяние лучше любого лекарства, оно вынудило измученное тело двигаться, и Рангику, схватив меч, отразила нападение. Первое оцепенение прошло, и фукутайчо, подковыляв к ребёнку, отпихнула его к машине, пряча за своей спиной.

- Сиди здесь! - девушка не хотела думать о том, сколько боли невольно вложила в эти слова. – Иначе тебя убьют!

Его предсказуемость, покорность, нет, даже беспрекословное подчинение... Ах, если бы чёртов лис был таким и прежде, скольких страданий им обоим удалось избежать! Но изменить того Гина не под силу оказалось и Богам, шинигами, увы, это прекрасно знала.

Мацумото, нетвёрдо держась на ногах, заслонила собой бесценного мальчишку, и отвела со лба прядь волос, слипшихся от какой-то бурой жидкости. Странно, а она не почувствовала, что кровь потекла... Ну и ладно, нужно ещё немного продержаться, Пустых почти не осталось: один, два, три – с ними простому офицеру легко справиться, что уж говорить о лейтенанте! Пары ударов хватит и... Рангику, чьи глаза закрывались от усталости, обречённо улыбнулась: пространство метрах в десяти от неё разорвало, и из чёрной непроглядной тьмы полезли новые Меносы. Вот их уже шесть, а седьмой, скаля огромные клыки, полз из Гарганты и хищно облизывался, предвкушая обед из двух блюд. Мацумото не могла повернуться и нормально осмотреться: спину пронзала боль, и под нижней косоде струилась кровь, заставляя ткань противно липнуть к лопаткам. Шинигами пришлось полагаться только на реяцу, но после такого удара ощущения должны были притупиться, и вдруг где-нибудь сзади к ней подкрадывались толпы врагов?!

Неважно...

- Шаккахо! – красная вспышка отбросила особо наглого и безрассудного Пустого; он упал навзничь, подставив небу беззащитное брюхо, и Рангику одним взмахом катаны довершила начатое. Спасённого она рискнула оставить в одиночестве лишь на несколько секунд, удостоверившись, что адьюкасы полностью переключили внимание на неё. Да, душа без реяцу не шла ни в какое сравнение с сильной шинигами. – Хайнеко!

Они обе – и шинигами, и её зампакто - дрались, как кошки. Любому Пустому, попавшему в смертоносное облако пепла, уготована была страшная участь; тех же, кто её избегал, Мацумото приканчивала с помощью кидо. Только Меносов не становилось меньше. Хотя с начала боя прошло всего несколько минут, фукутайчо смертельно устала: едва передвигала ноги, даже меч старалась не поднимать лишний раз, потому что катана превратилась в невыносимую ношу. Помощи всё не было, а пути к отступлению шинигами перерезали уже давно; израсходовав столько сил на сражение, Рангику не могла уйти в шунпо, да и не пробилась бы сквозь окруживших их Пустых. Надежда призрачными нитями утекала сквозь пальцы... опять, как и тогда в Каракуре, когда осознание собственной беспомощности разрывало сердце, и девушка вновь кидалась в битву с остервенением львицы, защищавшей семью.

Глазами Мацумото постоянно искала спасённого. После каждого удачного выпада тратила драгоценные секунды, чтобы обернуться, увидеть Гина привалившимся к машине в той же позе, в какой и оставила его, и чуточку улыбнуться – жив, не сбежал... она сможет его защитить. В этот раз непременно сможет!

Только это не могло продлиться вечно. Лейтенанта окружили, и напрасно девушка металась из стороны в сторону, пытаясь отогнать подобравшихся чересчур близко врагов. Улучив момент, один адьюкас подкрался сзади, Рангику же в пылу сражения не услышала предостерегающего крика мальчишки... а, может, его и не было. Огромная ладонь Пустого легко схватила её, как ребёнок куклу, с той лишь разницей, что острые когти взрезали ткань и плоть, вырвав из её горла чудовищный крик боли. Беспомощную шинигами, безоружную, истекавшую кровью, отбросили в сторону, но удара о землю она уже не почувствовала, а, придя в себя, увидела оскаленные клыки нависших над ней Пустых.

Это что, конец? Не в силах повернуть голову, Мацумото скосила взгляд, ещё питая какую-то безумную надежду, но тщетно, как далеко её отшвырнули! Всё кружилось перед глазами, сверкало, мутные пятна выплывали одно за другим, но Рангику могла поклясться, что видела огромные голубые глаза Гина там, где-то... На долю секунды шинигами пребывала ещё в счастливой уверенности, что Ичимару в безопасности, но реальность, вонзившаяся костяным кулаком в грунт возле её лица, оказалась страшной. Вокруг – Минусы, тот, которого Мацумото приметила ещё у Гарганты, собирался снести лейтенанту голову, а Хайнеко и вовсе пропала; Рангику, лишившаяся меча, теперь была беззащитна. Да плевать, что случится с ней самой, но когда Холлоу прикончат шинигами, они обратят внимание на невинную душу, и тогда её маленький Гин...

Когда один из Пустых, кажется, двинулся в сторону мальчика, она выбросила вперёд руку – жалкая попытка хотя бы ползти, раз уж не подняться – и взвыла, когда огромный жукоподобный Минус наступил на ей запястье. Кости хрустнули, а потом, наверное, наступил какой-то предел, потому что мир, прежде полнившийся звуками, мгновенно замолк, и отступила боль, Рангику заставила себя подняться, но не успела сделать и пары шагов, как попала в смертоносное Серо.

Перед её глазами было ослепительно белое полотно неба. Шинигами не ощущала своего тела, не могла пошевелить и пальцем, иногда только что-то острое и твёрдое упиралось под левую лопатку, больно... Нет, в такой позе можно умирать только от лезвия Сокиоку; Рангику, распластанная на земле, как на кресте, почти не дышала, отрешённо созерцая пустой и неподвижный небосвод. Поначалу показалось даже нормальным – лежать без движения, когда подкрадывались возможные убийцы, когда медленно, одно за другим, просыпались чувства, рассеивался туман. Но едва сквозь невидимую вату в ушах прорезался дикий вой Пустого, Мацумото очнулась от «забытья», а потом для агонизирующей шинигами вновь наступила – теперь уже невыносимо страшная – тишина.

И в этом безмолвии спокойные и размеренные шаги превратились внезапно в поступь арранкара. Нет, не то. Того, прежнего Гина. Вот так он на руинах фальшивой Каракуры беспрекословно следовал за Айзеном к своей гибели... Маленькая фигурка забытого ею мальчишки медленно приблизилась, и Рангику, если могла бы, охнула, увидев, как Гин с беспечной улыбкой поднял с дороги обломок Хайнеко, не выдержавшей последнего удара Серо.

- Госпожа шинигами, - лопнувшее лезвие блеснуло, когда ребёнок наставил оружие на оскалившихся Пустых, - можно на этот раз я буду защищать вас?

Показалось Мацумото или нет, но только Хайнеко, её Хайнеко, покорно повиновалась детской руке. Сталь клинка поплыла, исчезли сколы, и затянулась трещина вдоль почти всего лезвия, а гарда на какое-то мгновение стала похожей на букву «S».

- Шинсо, - выдохнула девушка и от изнеможения, усталости смежила веки. Боги, да он всего лишь обычная душа! Рангику, столько раз клявшаяся защитить и уберечь, сама отдала Гина на растерзание Меносам! От осознания ужасной истины шинигами хотелось заплакать, только Серо выжгло все слёзы... и поздно уже.

Полыхнувшая во все стороны реяцу опалила чувства. Лейтенант ничего не видела, но, кажется, перед ней стоял шинигами уровня офицера, нет, даже капитана! Поспешно распахнув глаза, Мацумото ещё видела мальчишку, то есть его размытый силуэт, совсем крохотный на фоне возвышавшихся адьюкасов, с вакидзаши в привычно занесённой правой руке!

Гин...

- Пронзи их, Унмей но я!

Услышав начало активации шикая, Рангику против воли закружили воспоминания, прошлое, где были смертельно опасное Шинсо и почти всемогущий Айзен, которого оно не смогло уничтожить. Но разве он не назвал меч иначе - «Стрела судьбы»? И почему вообще этот малыш защищал её? Почему обычная душа сражалась, если битвы – удел шинигами? Почему трусиха Мацумото не сдержала обещание, и Гин снова взял в руки проклятое оружие?!

Да кого глупая дура пыталась обмануть? С первой же секунды, только увидев мальчишку, фукутайчо поняла, что это не он, не её! Ичимару переродился... не обременённый силой шинигами, Гин мог начать заново, прожить другую жизнь – без предательств и сражений, страшной, бессмысленной войны! Так почему, из-за чего, по чьей прихоти всё оборвалось, опять оказался запущен жизненный круг не человека – проводника душ?

Гин...

Правда, он был богом. Настоящим Богом, в отличие от убийцы Айзена, Богом, которому судьба подарила ещё один шанс. Напрасно Рангику щурилась, пытаясь уловить хотя бы одно движение - так молниеносно новоприобретённый зампакто разил их врагов; душу её с каждой секундой разъедало ядовитое отчаяние. Стрелы - не копьё, значит, кто-то другой, не Ичимару, ушедший навсегда. Или же... нет, вон он, любимый мерзавец, духом возвышавшийся над сражавшимся юнцом: прежние серебряные волосы, белоснежное хаори, невероятная улыбка... Мацумото не отдавала себе отчёта в том, что именно таким мужчина запомнился ей в последний день жизни, и со всё нарастающим ужасом ждала, когда же расползутся по ткани его накидки уродливые багровые разводы.

- Гин!

Как ей ни хотелось обмануться, поверить в собственные мечты, всё-таки с Пустыми сражалось дитя. Пусть получившее в один миг силу Бога смерти, пусть защищавшее её, но дитя! А ребёнку не одолеть страшных врагов. Сердце Рангику едва не остановилось, когда малец чудом увернулся от смертельного удара; бессилие превратилось в наказание: лейтенант только и могла быть безмолвным и беспомощным наблюдателем, обречённым принять любой исход битвы. Так нельзя, неправильно, почему он вновь спасал её, жертвуя собой?!

Эти раны... Шинигами давно почувствовала, как сквозь порезы и ссадины стала утекать реяцу, должно быть, какая-то особенность одного из поверженных Меносов. Мацумото бы справилась, только Серо, нанесшее последний сокрушительный удар, создало огромные врата, через которые духовная сила покидала тело девушки. Вскоре, Рангику знала, она могла потерять сознание и уже не очнуться самостоятельно, а тогда некому будет прикрыть мальчишке спину!

«Успела...»

Колени подогнулись, и фукутайчо рухнула на дорогу, придавив собой несопротивлявшегося ребёнка. Какое счастье, что Гин стоял рядом! Рангику с трудом смогла сделать единственный шаг, на большее её не хватило. С лёгким звоном выпало на асфальт отпущенное на свободу оружие, краем глаза фукутайчо ещё заметила, что вакидзаши, почувствовав настоящую хозяйку, снова стал обломком катаны. Тот самый Пустой, который саму Мацумото едва не отправил на перерождение, осмелился посягнуть на жизнь её Гина. Жалкие остатки реяцу, которые девушка удерживала, наверное, одной только силой воли, растворились в воздухе, а Рангику, несмотря на страшную боль, улыбалась.

«Хотя бы сейчас, Гин... Я так рада, что смогла снова тебя обнять».

- Госпожа шинигами?!

Как же страшно – медленно отключаться, угасать по частям! Мацумото была в сознании, видела, всё понимала, но уже ничего не могла сделать, даже поправить волосы, чтобы маленький Гин не запомнил её растрёпанной и перемазанной кровью. Пусть что-то другое будет его последним воспоминанием о Рангику, пожалуйста!

- В ледяные небеса, Хёринмару!

Ледяные драконы в мгновение ока разметали Пустых, только черные обрывки взвились в небо, чтобы исчезнуть за пару секунд. Хицугая, опустив оружие, позволил себе оглядеться. Угроза ликвидирована, парень не чувствовал больше присутствия Пустых, однако это полбеды; Тооширо примчался, услышав, как по радиосвязи лейтенант просила о подмоге. А куда делась разгильдяйка Мацумото?! Тайчо уже мог расслышать приближение группы медиков четвёртого отряда: их он в спешке вызвал из Сообщества душ, опасаясь найти раненых, так отправлять шинигами обратно, что ли, из-за ложного вызова?

- Мацумото! Эй, Мацумото! – убрав в ножны зампакто, Тооширо по-детски приложил ладонь ко рту и снова позвал лейтенанта. Она же сама его вызывала – и как сквозь землю провалилась!

Хицугая не хотел и самому себе признаваться, что злость и раздражение на эту разгильдяйку были наигранными. Шинигами боялся. Он спешил, как мог, но на месте не увидел никого, кроме адьюкасов. Вокруг всё было перепахано, перевёрнуто, недавний бой явно стоил противникам немалых сил, может быть, - жизни! Почему Мацумото не отвечала? Могла ли она пасть жертвой в... Джубантай тайчо пытался найти реяцу подчинённой и не мог уловить её. Была какая-то другая духовная сила, смутно знакомая, но точно не принадлежавшая второму офицеру...

Однако неизвестная реяцу и помогла найти Мацумото. Паника заполонила разум остановившегося в ступоре капитана, когда парень увидел фукутайчо лежащей ничком на земле за грудой обломков асфальта. Рангику не дышала, сквозь продранное шихакушо виднелись отвратительные загрязнившиеся раны, а некогда прекрасные волосы слиплись и поблёкли, и Хицугая по-настоящему ощутил смысл выражения «кровь застыла в жилах». Потерявший голову Тооширо рванулся к лейтенанту и, наверное, больше навредил бы своей резкостью и неумением; счастье, что на пути молодого тайчо из ниоткуда вырос третий офицер Иемура и остановил его одним движением ладони.

Хицугая, хрипло дыша, смотрел на чересчур спокойного блондина в этих пижонских очках. В душе клокотала ярость, и он мог бы одним ударом смахнуть с дороги медика, посмевшего преградить капитану путь, но... Парень устало опустил плечи, вздохнул, разглядывая носки своих варадзи... потом снова посмотрел на офицера – уже внимательней, въедливей. Раз от другого зависела жизнь Мацумото, Тооширо должен был убедиться, что тот сделает всё возможное!

Ответом ему уверенный и серьёзный взгляд, и тайчо кивнул, отошёл в сторону, чтобы не мешать лекарям. Ладно, это территория Иемуры, и не Хицугае претендовать на неё, если он желал ещё назвать Мацумото своим лейтенантом. Вместо этого самый молодой капитан Готея добрался до какой-то покорёженной машины и обессиленно (как будто выкосил целый лес Меносов) плюхнулся рядом с ней, почувствовав спиной холодный, несмотря на солнечный день, металл.

Капитан не вправе терять самообладания даже в самой тяжёлой ситуации, и как бы сильно он не переживал, нужно было понять, что здесь произошло и почему. Это обязанность тяжела, но от неё нельзя отказаться, чтобы... не допустить повторения в будущем? Однажды Тооширо уже пришлось дорого заплатить за собственную ошибку... нет, про то время не следовало вспоминать хотя бы потому, что Хицугая мог опять сорваться и ничем хорошим это бы не закончилось. Парень перевёл взгляд на дорогу, испещрённую следами ожесточённого сражения. Что он упускал? Что же это за причина, по которой Рангику, одна из сильнейших шинигами Готея, получила столь страшные раны? Редкий бой Мацумото могла проиграть, тайчо мог пересчитать их по пальцам!

Прошло больше восьми лет с их последней такой битвы... И опять в этом самом городе Хицугая не смог ничего сделать - просто потому, что не успел вовремя.

Парень тряхнул головой, пытаясь сосредоточиться. Будет ещё время корить себя, важней другое. Ради чего Мацумото так яростно дралась? Что могло заставить её фактически пожертвовать собой? С тех пор, как отгремели бои в фальшивой и настоящей Каракуре, Тооширо не мог припомнить, чтобы его лейтенант кидалась в гущу сражения, позабыв обо всём. Он пытался найти подсказку, оглядывая поле боя, прокручивая в памяти момент своего появления. Мог ли это быть какой-то Пустой, которого Рангику узнала и потому потеряла голову? Вряд ли, в последнее время на грунте и в Сообществе душ не было серьёзных происшествий с шинигами – тем более, с солдатами их отряда; значит, это не месть. Скорее – Тооширо, мучимый мрачными мыслями, поразился неожиданной догадке – Мацумото могла бы кого-то защищать, вот только капитан не увидел ни одной посторонней души. Хотя... если Рангику проиграла, понятно, куда делась жертва.

- Капитан Хицугая, мы закончили приготовления для переноски, - парень не заметил даже, как Иемура, бесшумно ступая, подошёл к нему. Погружённый в раздумья, Тооширо не обращал внимания и на изменения в реяцу... хорошей же мишенью он был! – Мы не можем оказать помощь на месте, требуется экстренная госпитализация, - младший шинигами покосился на яркие врата позади офицера, в которых скрылись медики с носилками. – Ваше присутствие в госпитале также необходимо, - это стандартная процедура, и можно не слушать, - помимо того, что вы непосредственный командир, понадобятся ваши знания о случившемся.

Тот медленно кивнул – Тооширо боялся, что, заговорив, сорвётся на крик. Иемуре нужны были его «знания о случившемся»! Кто бы самому Хицугае что рассказал! Однако третий офицер удовлетворился его жестом и следом за подчинёнными сквозь врата вернулся в Сообщество душ; парень, подождав немного, тяжело поднялся, стряхнув с хакама невидимую пыль. Правда, Тооширо не хотел идти за ними, слишком тяжела реальность, с которой придётся столкнуться в Сейрейтее, но и оставаться в Каракуре шинигами тоже не мог, как капитан... в первую очередь. Хотя вряд ли он смог бы чем-нибудь помочь в госпитале, однако если бы одного присутствия хватило...

Он сделал несколько шагов к сверкающему проёму ворот, как краешком глаза увидел странный металлический отблеск – то медики, унеся Мацумото, оставили её оружие. Разломанное зампакто сиротливо валялось на дороге, его потускневшее и покрытое трещинами лезвие выглядело так жалко, что тайчо поджал губы. Форма и способности зампакто напрямую зависят от души шинигами... вот, значит, как Рангику чувствовала себя... сломленная и разбитая. Потемневший от мрачного предчувствия Тооширо наклонился, протянув руку за мечом, и в то же мгновение случайно коснулся пальцами чужой ладони.

Шинигами, постоянно ожидавший атаки, отпрянул и инстинктивно схватился за рукоять своего зампакто, но замер, широко распахнув глаза. На него, точно так же отшатнувшись, смотрел ребёнок...

- И... Ичимару, - поражённо выдохнул Хицугая, не в силах поверить увиденному. – Ичимару! – и, прежде чем он осознал, что может натворить, парень ринулся вперёд, занося меч для удара.

Непонятно, что его остановило, только подрагивавшее лезвие Хёринмару едва не коснулось нежного горла мальчишки. Тооширо хрипло втягивал в себя воздух, не в силах почему-то вдохнуть полной грудью, и не мог оторваться от поразительно бесстрашных аквамариновых глаз. Неужели Гин так и не понял, что смотрел на своего несостоявшегося убийцу? Мальчик вдруг поморщился, сощурив глаза, а когда его губы растянулись в неестественной улыбке, молодого капитана пробила страшная дрожь. Как будто за шиворот косоде ему вылили ведро ледяной воды, и холод мерзкими иголками прошил спину. Не может быть... да не бывает же такого!

- А, так ты тоже шинигами? – чуть наклонив голову, протянул ребёнок, демонстрируя удивительное равнодушие, и Хицугая, хоть и тряс головой, пытаясь прийти в себя, не почувствовал наигранности и фальши.

Он готовился уже услышать давно позабытый ненавистный голос, знал, что от первых же звуков у него внутри всё перевернётся. Желудок сжимался, мерзкая волна подкатывала к горлу, и Тооширо старался терпеть эти приступы тошноты, приправленные страхом. Но ничего не произошло. Слова прозвучали совсем по-другому - и не потому, что голос принадлежал не мужчине, а мальчишке! Немного в нём было от прежнего предателя-шинигами, и осознание этого внезапно расставило всё на свои места.

Он не Гин. Лишь перерождение - и похожее на оригинал, и совершенно иное, и непонятно было, где находилась граница между душами прошлого и настоящего. Ненужный теперь Хёринмару опустили к земле, Хицугая, поправив перевязь зампакто, собирался с силами, чтобы вновь взглянуть на паренька. Теперь ясно всё... защищая его, Мацумото не отступила бы даже перед всеми Меносами Уэко Мундо.

- Да, - резко выдохнул капитан и невольно задержал дыхание, понимая, что ответ дался гораздо проще, чем казалось сначала. В неловкой тишине Тооширо подыскивал лучший предлог, чтобы разговорить Ги... мальчишку, и, наверное, совершенно случайно выхватил взглядом так и оставленный ими обломок меча на дороге.

То же проделал и Гин.

Наверное, звание капитана Готей 13 обязывало Хицугаю поднять оружие, но у парня словно ноги приросли к месту, не получилось бы сделать и шага... наверное, это было самое подходящее оправдание тому, что мальчонка, с молчаливого согласия шинигами, подобрал катану. Дитя, уже не кривя симпатичное личико в улыбке, серьёзно и сосредоточенно рассматривало оружие, и Тооширо старался гнать мысль, что сломанная напополам Хайнеко ужасно напоминала Шинсо. Особенно в этих руках...

- С госпожой шинигами всё будет в порядке? – мальчик обернулся, и успокоившийся, было, Хицугая вздрогнул от слабого позвякивания цепи. Он не человек уже, а душа... проклятье.

- Да, - отрывисто повторил парень и вновь вскинул меч, чтобы гарда указывала на лоб пацанёнку.

Сходство найденного ребёнка с Ичимару, собственные растерянность и страх, ожившая через много лет ненависть вынудили джубантай тайчо забыть о прямых обязанностях. Но ненадолго, Тооширо давно уже не безрассудный подросток, взрывной и уязвимый для любой провокации, то далеко в прошлом. Неважно, кто на кого похож, кто кого боялся и чьей желал смерти... Пустой убил ребёнка, и капитан бы не простил себя до конца дней, оставив беззащитную душу здесь. Хотя какую же беззащитную? Как похож он, сжимавший пальчиками рукоять зампакто, на прежнего Гина...

Какая ирония! Ведь Тооширо, только-только став капитаном, мечтал, чтобы Ичимару исчез из жизни Готея, а после войны – чтобы перестал мучить своим присутствием в воспоминаниях! И вот ему предстояло собственными руками отправить реинкарнацию заклятого врага в Руконгай.

- Знаешь, Ичимару...

- Хенсе, - взглянул на него мальчик и коротко улыбнулся. Только сейчас он вовсе не щурился, не кривил рот, Хицугая даже усомнился в том, что видел пару минут назад. – Она называла меня «Гин», - прозвучало даже как-то мягче... «Гинь». И пока шинигами тёр предательски занывшее сердце, тот почти прошептал: - та госпожа шинигами, - по детской мордашке скользнули совершенно недетские боль и надежда.

- Хенсе, - беззвучно произнёс капитан, пробуя новое имя. – «Переродившийся». Как раз для тебя.

Он не удержался от соблазна покровительственно оглядеть мальчишку с ног до головы. Неужели, наконец, Хицугая смотрел на Гина сверху вниз, а не наоборот? Только перед ним был не Ичимару Гин, а только взъерошенный и перемазанный подросток, в порванных шортах и футболке, растерянно вертевший в руках чужой зампакто.

- Запомни своё имя, - последние слова всё же вышли жёстче, чем нужно было. Тооширо предстояло сделать, пожалуй, самое страшное усилие над собой, потому что повернуть лезвие и обагрить его кровью показалось куда проще, чем поставить печать. – Не забывай его. И... – у шинигами дрогнула рука, занесённая над головой ребёнка. Хицугая отчаянно избегал его взгляда, ожидая прочесть укор и непонимание; он и сам почему-то думал, что собирался убивать, а не даровать новую жизнь. Едва поняв, что Хенсе неуверенно протягивал ему катану, тайчо поспешил ухватиться за эту спасительную соломинку, - не теряй этот меч.

Парень опустил голову, закрыл глаза, не желая смотреть. Обычно, когда исчезали последние всполохи света от упокоившейся души, приходили облегчение и радость, но на сердце Тооширо легло тяжкое бремя. Постояв ещё немного, шинигами вернулся в Сейрейтей – в надежде, что хлопоты из-за разгильдяйки Мацумото сотрут все сомнения из его памяти.

- Вы уверены?! – капитан, что бы ни случилось, должен сохранять спокойствие, а он не сумел. Оторвавшись от отчёта, Хицугая взглянул на свою коллегу из четвёртого, на её обычное лицо, не выражавшее ни сожаления, ни поддержки, и взорвался. – Вы уверены в этом, Унохана-тайчо?!

Та смиренно опустила глаза к полу, и Тооширо очень хотелось бы поверить, что он не увидел скорбной улыбки Уноханы. Молодой шинигами, комкая пальцами проклятую бумагу, терпел, ждал, но всё ощущалось так, будто происходило с кем-то другим, но никак не с Хицугаей. И хотя чёртов приговор Мацумото превратился под его пальцами в труху, перед глазами плавали сухие, официальные строчки с медицинскими терминами. Как бы он был рад не понимать ничего...

- К сожалению, да, Хицугая-тайчо, - наконец, заговорила Унохана, оборвав его последнюю надежду. Словно у самого парня выбили из груди воздух, из-под ног вырвали землю, а капитан четвёртого отряда решила окончательно уничтожить раненого: - Наших знаний и технологий недостаточно, чтобы помочь ей. Разработка препарата, противодействующего разжижению и высасыванию реяцу, потребует немало времени, а имеющиеся препараты бессильны. Мне тяжело говорить это так же, как и вам – принять, но мы ничего не сможем сделать. Она умирает.

Её последние слова, кажется, лишили дара речи не только Хицугаю, но и Укитаке, и Кёраку, стоявших за спиной молодого коллеги. Их присутствия потребовали формальности, и Унохана-тайчо вызвала тех, чей опыт и помощь могли пригодиться самому юному капитану Готея... Один из них – ошарашенный, раздавленный Тооширо не понял, кто именно – положил руку на плечо парню в знак поддержки. Да какая здесь могла быть поддержка, если всё оказалось предрешено ещё на поле боя с первым ранением Мацумото-фукутайчо?! Да он... да его... да Хицугая заслуживал самого строгого наказания за то, что не успел и позволил всему этому случиться!

- Тооширо, это жизнь, - прошептал Укитаке и пальцы сильней сжали его плечо. Наверное, капитан хотел бы обнять парня, но понимал, что, даже расстроенный, Хицугая не позволил подобной фамильярности. – Часть нашего долга, как шинигами, и ты не должен винить себя. Рано или поздно, но нас тоже ждёт такая участь и...

Участь... тайчо явственно понимал только одно – Рангику не думала ни о какой подобной участи, когда сражалась. Нет, Мацумото всегда хотела жить: и когда после войны осталась одна, и теперь. Но знала ли она, на какую жертву шла ради того ребёнка? Ради Гина, который умер восемь лет назад и которого нельзя было вернуть! Осознавала ли, что защищала другого, или её разум тоже затуманило видение прошлого? Опять надеялась, что ещё можно что-то исправить... А думала ли эта беспутная фукутайчо о своём капитане?!

И что ему теперь делать, о чём думать в первую очередь? Вряд ли о кандидатурах на почти освободившуюся должность! Тооширо в бессильной ярости стискивал зубы, вспоминая, как несколько дней назад сам отдал приказ о злосчастной миссии на грунте, сделавшей возможной роковую встречу, запустившую новый виток жизни. Шинигами не дано, увы, предугадать, как откликнутся их действия, если бы Хицугая знал!..

- Сколько ей осталось? – пересилив себя, спросил капитан, и Укитаке, продолжавший говорить ему что-то успокаивающее, замолк, как и младший коллега, обратил на женщину растерянное лицо.

Вопрос поставил Унохану в тупик, и Тооширо вовсе не показалось, что тайчо не желала отвечать! Вот только её мнение и чувства были неважны! Хицугая же хотел знать совсем немного, чтобы решить, как действовать дальше. В его голове витали смутные обрывки мыслей, то и дело складывавшиеся в единую картинку, а затем расплывавшиеся в разные стороны. Хоть бы понять, насколько безумна неожиданно возникшая идея...

- Возможно, что Мацумото-сан проживёт до утра. Но также возможно, что ещё не более нескольких часов.

- Возможно?! – и тут Хицугая вспыхнул так яростно, как никогда прежде. – Меня не интересуют возможности! – выкрикнул он в лицо женщине, сделав единственный шаг вперед. Как же она не понимала?! - Я хочу знать, сколько ещё будет жить Рангику!

- Тише, Тооширо, ты... – забормотавшего вновь Укитаке младший тайчо грубо отпихнул в сторону. Надоел этот вечно заботливый старик с постоянными нотациями... Что он вообще понимал?!

- Сколько же?! – почти прорычал парень. Ещё немного – и он, сорвавшись, наверное, схватил бы Унохану за ворот хаори, плевать на субординацию и банальное уважение к старшим! И никакие бы Укитаке с Кёраку не помешали...

- Думаю, что ещё около шести часов, - наконец, сдалась капитан четвёртого.

И напряжение исчезло само по себе. Тооширо медленно кивнул и, покачиваясь словно пьяный, прошагал мимо оторопевших коллег в сторону лестницы. Никто больше не произнёс ни слова, и замечательно, иначе, заслышав собственное имя, Хицугая бежал бы от них, как от демонов Ада. Шесть часов, слишком мало для того, что он задумал... шинигами не мог тратить и крупицу бесценного времени на заранее бесполезные действия! Никто, правда, не говорил, что план Хицугаи выполним и осмыслен, но раз капитан допустил непростительный промах, он обязан был его исправить! Неважно, сколько потребуется сил... Полный решимости, тайчо вышел из госпиталя на улицу и, уже в воротах, бросил последний взгляд на здание, попросил их всех – нет, её! - потерпеть немного, а потом ушёл в шунпо. Появившееся у окна капитаны успели увидеть только, как мелькнуло вдалеке его белое хаори.

Руконгай огромен. Души из одной семьи, попадая в него одновременно, оказываются разделёнными друг от друга многими километрами. Уходят недели, месяцы – у кого-то и годы – чтобы воссоединиться; некоторые так и умирают, не найдя родных. А у Тооширо в запасе имелось только шесть часов, чтобы в огромном скоплении душ найти одну.

Можно, конечно, отправиться в командный центр, там оформить запрос на бумаге, но это же глупо - документ отправят на полку, где он будет лежать положенные дни, дожидаясь своей очереди, а потом сколько ещё специальный отряд шинигами будет вести розыск?! Хицугая не мог позволить себе подобной роскоши и выбрал единственно возможный способ, благо слишком хорошо, увы, запомнил чужую реяцу. Но в хаосе Сообщества душ и капитану легко запутаться.

Оказавшись в Руконгае, шинигами помчался по крышам домов – пока не стемнело, в своих поисках он мог полагаться не только на духовную силу, но и на зрение, ведь такого приметного пацанёнка сложно проглядеть. Хицугая пытался не забывать о времени и всё равно забывал, а потом, не останавливаясь, в ужасе покрывался холодным потом и считал, сколько ещё осталось. Уже позже ему пришло в голову, что нужно, наверное, позвать на помощь подчинённых из отряда, но нет, слишком личное это дело! Кто бы гарантировал, что офицеры, обнаружив реинкарнацию предателя Ичимару Гина, не попытались убить его? Да и не знали они, кого искать, Тооширо сам боялся, что в сплетении реяцу, каким представлялся его внутреннему взору Руконгай, не сможет отыскать нужную ниточку... По мере того, как капитан обходил район за районом, в его душу закрадывалось отчаяние. Поиски были напрасны, ни следа, ни малейшей зацепки! Хицугая ускорял шаг, вслушивался в собственные ощущения, страшась пропустить тот миг, когда натянутые струны его души тронет узнавание.

Да невозможно найти кого-то так быстро!.. В конце концов, он же не временный шинигами, рискнувший с маленькой командой друзей пойти против всего Готея! У Тооширо не было его отваги и безрассудной веры, чтобы совершить невероятное!

А если за это время с Гином или Хенсе, как его там, что-то случилось? Вдруг он попал в Кусаджиши?! Да там половина новоприбывших гибла в течение первого часа!

Парень, сколько мог, гнал пораженческие мысли. Сегодня он уже совершил страшный проступок, не пришёл вовремя на помощь лейтенанту, фактически виноват был в её гибели! Никак нельзя допустить второго преступления... вот только не получалось. С каждым новым шагом, новым вдохом шинигами чувствовал, что отчаяние и усталость медленно одерживали верх над ним, становясь сильней и сильней. Варадзи капитана почти невесомо касались конька крыши очередного дома, и в следующую секунду Хицугая вновь взмывал над улицей. Тооширо вглядывался в лица, силуэты, искал среброволосых детей, даже блондинов, но тщетно, тщетно! Потом – ещё раз слегка наступить на высушенную и обмазанную глиной солому, оттолкнуться, на несколько мгновений замереть в воздухе и снова смотреть во все глаза, до боли, так резало их заходившее солнце. Скоро закат, люди спрячутся в своих хижинах, что же делать тогда? Выбивать ногой каждую дверь?! Парень понимал, что паниковал, что вот-вот мог перестать мыслить рационально, значит, прощай последний шанс найти Ичимару Гина...

Но в одну секунду мир Хицугаи померк - так остро резануло по нервам ощущение знакомой реяцу.

Семнадцатый район западного Руконгая, Футакабе. Будущий тайчо рос в первом, Джунринане, но и про этот маленький дом с двориком наслышан был слишком хорошо. Местный приют для детей уже лет тридцать держала Мидори Хакута. Её воспитанники - дешёвая рабочая сила для окрестных торговцев - всегда плохо одеты, их не балуют разнообразием в еде, и даже мелюзге приходится работать от рассвета до заката, однако... Однако это пища и крыша над головой каждый день, предел мечтаний для большинства душ из более глухих районов. Было время, Хицугая сам мог оказаться здесь, если бы не бабушка, его милая бабушка...

Когда шинигами появился в воротах, малышня, суетившаяся во дворе, бросилась врассыпную. Тооширо по себе помнил, как в Руконгае боялись незнакомцев – каждому была дорога жизнь. Садившееся солнце светило из-за спины парня, дети не могли разглядеть его лица, и потому высокий силуэт вооружённого Бога смерти, капитана, привёл их в подлинный ужас. Хицугая сделал только шаг, а все маленькие обитатели приюта скрылись... хотя нет, один ребёнок остался стоять, прищурившись от слишком яркого света, бившего ему в глаза. Тайчо сглотнул. Пару часов назад он молился, чтобы им больше никогда не пришлось встретиться, но вот они снова друг напротив друга, и Тооширо предстояло как-то объяснить мальчишке, что от него требовалось... а как, если парень и про себя не мог произнести такое?! Поэтому капитан десятого отряда и продолжал изображать истукана, рассматривая недавнего знакомца: коротенькие, прежде чистые волосы растрёпаны, на измазанной щеке пламенела короткая царапина... вместо шорт и футболки Хенсе был одел в старое кимоно – настолько старое, что рисунок на ткани выцвел и стёрся. Но из-за ворота кимоно, Тооширо видел, весьма угрожающе торчала рукоять Хайнеко, которую он великодушно оставил мальчишке. Закрыв глаза ладошкой от света, Хенсе, наконец, разглядел того, кто потревожил спокойствие приюта, и, шлёпая босыми ногами, подошёл ближе. Тайчо не мог не отметить, что реинкарнация Гина остановилась, не дойдя до него нескольких шагов. Боялся... разумно.

- Шинигами?

Хицугаю передёрнуло, когда мальчик в недоумении невольно начал кривить губы, это опять придало ему пугающего сходства с оригиналом. Вроде бы Тооширо должны были переполнять злорадное торжество и гордость: за годы службы в Готее как ему осточертело смотреть на Ичимару Гина снизу вверх, зная, что от издевательств не скрыться! А теперь предатель, задрав голову, покорно ждал слов шинигами... но тот почему-то совсем не чувствовал себя отмщённым.

- Если хочешь остаться незамеченным, научись прятать свою реяцу, - сказал джубантай тайчо, помедлив. Вышло грубовато, а окончание фразы молодой проводник душ почти что прорычал от злости, вспомнив, кто именно и когда сказал ему те же самые слова. – Иначе станешь лёгкой добычей для Пустого.

Хотя вряд ли. У мальчишки было оружие, и, если Мацумото не бредила от ран, он уже сражался...

- Ты должен пойти со мной, - потребовалось страшное усилие над собой, чтобы выдавить эти простые слова. А как объяснять Хенсе, почему и куда они пойдут, Тооширо не представлял, не мог подобрать слов, потому что сам до сих пор пребывал в каком-то отстранённом состоянии, подобии тумана, не дававшим осознать реальность до конца... не верил. – Я не принимаю возражений.

Капитан уже развернулся и зашагал прочь, надеясь, что Гин пойдёт следом, когда невинное вроде бы уточнение заставило его остановиться.

- Это из-за той Богини смерти? – обернувшийся Тооширо застыл в глупой позе, приоткрыв рот и почти не дыша, потому что над маленькой фигуркой Хенсе – кажется или нет?! – ему так знакомо улыбался призрак Ичимару Гина. – Её сильно ранили?

Оцепенение приковало шинигами к месту. Хицугая, как ему ни хотелось, не мог даже взгляда отвести и чувствовал, как холод отвращения и ужаса подступал к сердцу. Вот-вот оживший предатель должен был приблизиться, оружие, по глупости капитана, оставалось у Хенсе, и Гину бы ничего не стоило оборвать жизнь давнего врага... Парень всей кожей ощущал гнетущее волнение реяцу, всё продолжавшее нарастать.

Но от первого же дуновения ветерка гадкая тень растворилась в воздухе – быстро, почти мгновенно, а может, её и вовсе не было, просто расстроенное сознание Хицугаи сыграло с ним злую шутку. Тооширо излишне резко реагировал на то, что каким-либо образом касалось его лейтенанта, наверное, его нервы всё-таки не выдержали напряжения долгого дня... Побелевший шинигами ожил и, весь дрожа, вернулся и схватил мальчишку за руку, одним движением закинул себе на плечо, не задумавшись, что слишком сильно сжал пальцы, не слыша сдавленного вскрика. Подальше от этого жуткого места, поскорей в госпиталь: хоть у Хицугаи и был небольшой запас времени, никто же не гарантировал, что, как минимум, шесть часов Мацумото будет жить! Тооширо сорвался в шунпо с такой скоростью, как никогда прежде, подгоняемый страхом. Может... могло быть так, что...

- Тооширо-кун, это слишком! – наверное, Укитаке почувствовал реяцу младшего тайчо, когда тот ещё был на лестнице. Так или иначе, но окрик обычно миролюбивого капитана разнёсся по этажу раньше, чем парень ступил в коридор. – Твоё место здесь, у её палаты, а не непонятно где!

Одно хорошо – если Укитаке-тайчо начал с обвинения, самого страшного ещё не случилось. Молодой шинигами позволил себе короткий вздох облегчения и, толкнув створку двери, едва не столкнулся с обоими капитанами, мужчины в последний момент успели отойти в сторону. Натруженные долгой беготнёй ноги адски заболели, когда Тооширо остановился и, тяжело дыша, помог маленькому наезднику спуститься на пол.

- Такое поведение недопустимо для капитана! – Хицугая перевёл взгляд с возмущённого тайчо тринадцатого отряда на его коллегу из восьмого, который всё это время старательно изображал из себя предмет интерьера. Кёраку проследил за движением парня, толкнувшего Хенсе вперёд, и открыл рот от изумления, что придало и без того не особо умному лицу мужчины абсолютно идиотский вид. Хачибантай тайчо тихо присвистнул – наверное, он бы хотел прокомментировать ситуацию «хорошими» крепкими словами, но как-то сдержался и дёрнул за рукав приятеля, собиравшегося начать Тооширо новую лекцию. – В чём дело, Шунсуй? Я...

Хенсе посмотрел на них обоих и улыбнулся – той самой улыбкой. Счастье, что Хицугая не видел, он и так невероятно устал уже от одного присутствия мальчика. Уж слишком тяжёлым было это испытание для молодого шинигами.

- Кто это? – охнув, тихо прошептал Укитаке, его коллега, отодвинувшись, потянулся к мечу.

- Не он, - устало выдохнул Тооширо, не обращая внимания на непонимающий взгляд самого мальчика. Почему он вдруг начал защищать переродившегося Гина от возможных нападок своих коллег? Хицугая сам не знал. Правда, больше всего парню хотелось сейчас сесть, нет, рухнуть на футон и, закрыв глаза, забыться, а приходилось наблюдать за своим старым кошмаром, ожившим в облике безобидного ребёнка... И интересно, почему? То была не привязанность ни в коем случае, и не попытка оправдать его прошлые преступления... скорее, да, ответственность. Будь рядом Мацумото, Хицугая и не подумал бы возиться с Хенсе, но ведь вот-вот её должно было не стать и... – Только перерождение, - добавил он вполголоса.

Капитаны поняли всё и без объяснений, волшебного слова «перерождение» оказалось более чем достаточно. Реинкарнация, пусть иногда до дрожи походившая на оригинал, не должна нести ответственность за поступки, совершенные в прошлой жизни. Да и глупо наказывать мальчишку за то, что даже он не помнил! Разумней – Тооширо никогда раньше не думал, что встанет на сторону Ичимару, - попытаться изменить, направить на правильный путь... Хицугая вздрогнул, понимая, что рассуждал, наверное, так же, как и Рангику. Вот идиот, ещё этого не хватало!

Укитаке вдруг протянул к нему руку и, не успел парень отшатнуться, как капитан восьмого отряда перехватил её, взглядом велев другу остановиться. Хенсе, о котором молодой шинигами совсем позабыл из-за своих тяжёлых мыслей, проскользнул под рукавами их хаори и, неслышно ступая, подошёл к двери палаты. Как такое могло быть? Ему никто ничего не успел сказать толком, объяснить, но, наверное, мальчишка знал... Гин не мог не знать.

Хицугая шагнул следом... и остановился. Не имел он права находиться там в этот момент. Как капитан, наверное, должен был, но сердце шептало, что Тооширо окажется третьим лишним. Ну и что, что парень сбил ноги в кровь, ища Хенсе! Он же хотел, чтобы Рангику попрощалась с тем, кто был ей по-настоящему дорог... а Хицугая – всего лишь командир. Да, Мацумото пошла бы за ним и в огонь, и в воду, но – зная это, парень почему-то не был зол – не дралась бы столь яростно, вгрызаясь во врага зубами и ногтями. Никто никогда не станет для неё важнее этого Гина, да Тооширо и не пытался. Поэтому, пожалуй, когда капитану пришёл час расставаться со своим офицером, он так и остался в стороне, наблюдая через небольшую щель из-за неприкрытой двери.

Хенсе совсем беззвучно подошёл к постели. Рангику вряд ли слышала его, настолько тихим был ребёнок, но шинигами всё же повернула голову, и, кажется, её бескровные бледные губы озарила улыбка – красивая, искренняя, какую капитан десятого отряда не видел уже давно. Конечно, лейтенант никогда бы не улыбнулась ему так, однако после странного чувства, в котором Тооширо с трудом признал ревность, пришла даже... радость? Всё-таки хоть здесь, но Хицугая успел. Как бы он дальше жил, зная, что не просто позволил ей умереть - не дал шанса попрощаться?

Фукутайчо что-то говорила, однако силы совсем покинули девушку, и разобрать слова мог, наверное, только маленький посетитель. Тооширо же не отрывал взгляда от рыжих кудрей, разметавшихся по подушке. Прежде яркие медные волосы поблекли, как и сама Мацумото, потерявшая сегодня последние силы, и потому шинигами выглядела настолько жалкой и беззащитной в предсмертных муках. Редким проводникам душ выпадала возможность умереть в постели, большинство считали это сомнительной честью... Хицугая теперь был с ними согласен. Погибнуть в бою – нестрашно, мгновенная смерть милосердна и иногда даже легка; гораздо хуже разваливаться в кровати по частям, превращаться в немощную, дряхлую груду и сходить с ума от того, как другие, успокаивающе воркуя, отводят глаза. Хицугае достаточно оказалось одного лишь взгляда на ту, которая раньше была его красавицей Рангику, чтобы всем сердцем возжелать не повторить её судьбу.

Мальчик, которого он привёл, молчал. Ни единого чувства не отражалось на юном личике, только губы не складывались в привычную улыбку. Тооширо знал, что лейтенант хотела бы видеть рядом Гина, что этот ребёнок им не был, и корил себя, как будто мог изменить Хенсе и снова ничего не сделал... Тооширо же совершил как раз то, что сделал бы другой на его месте, может быть, даже больше, а всё равно... жалкое утешение.

Закатное солнце сквозь незанавешенное окно наградило умирающую шинигами своей красотой, рыжие пряди вновь заиграли медью, словно ознаменовав начало конца, и капитан невольно стал задерживать дыхание, как будто это могло отсрочить неизбежное. Он не хотел смотреть, но не мог оторваться, понимая, что это нужно, чтобы сохранить в памяти всё связанное с ней. Что делать потом? Об этом Хицугая обещал себе задуматься как-нибудь позже, но мысли – глупые, дурацкие, навязчивые и совершенно ужасные – не собирались отступать. Со смертью Рангику всё не закончится. Она уйдёт, однако её Гин останется. Хенсе? Как поступить с ним? Кому-то ведь придётся объяснять пареньку, какую силу он получил, как следует ею распорядиться; кому-то придётся взвалить на свои плечи ответственность за будущее маленького шинигами.

Мысли о Хенсе, совсем недавно отвратительные ему, теперь стали спасением. Как будто мальчишка в глазах Тооширо превратился в продолжение самой Мацумото, которому она отдала свою жизнь. Рангику ведь много лет назад и Хицугаю направила по иному пути, и парень не представлял даже, каким могло быть его будущее без той судьбоносной встречи. Что его ждало? Холод и одиночество в самом населённом районе Руконгая.

Мацумото пожертвовала собой, чтобы эта судьба минула её Гина.

Разглядели ли его старшие коллеги или нет, но шинигами точно видел над маленькой, чуть сутулящейся фигуркой Хенсе высокого светловолосого мужчину в ослепительно белом хаори. Больше не было презрения и злости, Тооширо с удивительным спокойствием смотрел на некогда ненавистного призрака, хотя в его душе боролись, попеременно одерживая верх, боль и умиротворение. Гин - мерзавец, но он пришёл...

- Эй, Джуу-чан, ты это видишь? – едва слышным шёпотом спросил Кёраку-тайчо, только так и не дождался ответа.

Ичимару щурился и неестественно широко улыбался, а по его полупрозрачной щеке катилась, сверкая, такая же полупрозрачная слезинка.

Залитая светом палата мгновенно посерела, когда вдруг исчезли солнечные лучи. Вместе с ними исчез и Гин, и Тооширо испустил дрожащий вздох, закрывая глаза, боясь поверить, что всё закончилось.

- Госпожа шинигами? Госпожа шинигами?!

@темы: Фанфики, Matsumoto Rangiku, Ichimaru Gin

---

Июньский фестиваль с Рангику

[Synesthesia]

Работы опубликованы!

Аватары с Рангику
Фанфики

запись создана: 19.06.2011 в 14:10

@темы: Новости, Фанфики, Matsumoto Rangiku

---

Это…ты.

[Yuki_Kross]

Название: Это…ты.
Автор: Yuki_Kross
Бета: Lein
Рейтинг: G
Жанр: Драббл
Пейринг: Рангику,Гин.
Дисклеймер: Кубо Тайт
Статус: Завершен.
Содержание: Захотелось описать всю запутанность натуры Ичимару в глазах самого близкого ему человека, то есть Рангику.
От автора: Комментируйте, автору всегда приятно узнать ваше мнение.

Ты всегда молчал, когда я спрашивала тебя о твоих чувствах, лишь улыбался так свойственной тебе фальшивой улыбкой.
Почему-то всех она раздражала и казалась неприятной, но не мне. Возможно, потому что я одна знала, что за ней ты скрывал всю свою истинную боль и воспоминания об испытаниях, которые тебе довелось перенести ещё ребёнком, неокрепшим ни физически, ни духовно, на безжалостных просторах Руконгая. Те, о которых никому не доведётся узнать, даже мне.

Я до сих пор задаюсь вопросом, что заставило тебя так целенаправленно пойти путём Шинигами, которых ты всегда призирал и насмехался. Никто и никогда не сможет понять причины твоих поступков до конца. Даже я.

Никто не узнает твоих настоящих мотивов, когда ты покидал Сейретей вслед за своим вечным капитаном, так безжалостно обрывая и без того тонкие нити связывающие тебя, лишь со мной.

Никто уже не узнает, о чём ты думал, и что чувствовал, лёжа на тех обломках разрушенного дома, отдаваясь в объятья треклятой смерти. Даже я, которая в тот момент была с тобой и так бездарно ничем не смогла помочь.

И никто никогда не узнает, что заставило тебя протянуть сушеную
хурму умирающей от голода девочке, лежащей на покрытой пылью сухой земле. Даже я.
-Поешь - сказал тот самый мальчик со странной улыбкой и прищуренными глазами.
-Спасибо - сиплым голосом проговорила изнеможенная девочка, забирая протянутую сладость и уже дотрагиваясь губами до желанной пищи, спросила - Как твоё имя?
-Ичимару.Ичимару Гин.

-Уже больше, никто и никогда - прошептала женщина, стоя рядом с могильной плитой, омываемой дождевыми каплями, на которой была выгравирована надпись «Ичимару Гин».

@музыка: placebo - where_is_my_mind

@темы: Фанфики, Matsumoto Rangiku, Ichimaru Gin

---

Здесь можно почитать фанфики по Гину, есть ГинРан

[Synesthesia]

@темы: Ссылки, Фанфики, Ichimaru Gin

---

Вступительный взнос, однако.

[Артемис Энтрери]

Разгребая залежи рукописей на компе, набрел на эту недописанную вещь. Дописал, выкладываю.
Название: Б/Н
Автор: Артемис Энтрери
Рейтинг: PG-13
Пейринг: Гин/Ран
Жанр: АУ
Краткое содержание: неполная история отношений Ичимару Гина и Мацумото Рангику
Дисклеймер: Я не я, лошадь не моя, все принадлежит Кубо Тайто, я компьютерная программа.
Предупреждение:
Бред. Возможно несоответствие с каноном. ООС. Мой взгляд на то, кем на
самом деле является Шинсо, а так же почему у Ичимару меняется цвет глаз.
Отказ от критики: Если это совсем погано - так и скажите, снесу к лысым ёжикам


- Ешь.
Рангику
открывает глаза и видит склонившегося над ней худого, если не сказать
тощего светловолосого парнишку, который подносит ей ко рту что-то
съедобное.
- Ешь, или умрешь.
Рангику ничего не остается, как
послушаться. Вкус – никакой, то ли она разучилась чувствовать вкус, то
ли еда сама по себе безвкусная. Но это – еда. Это жизнь.
- Кто ты?
- М-мацумото Рангику.
- Ичимару Гин. Идем, одному тут не выжить.
Рангику встала и пошла за своим спасителем. Выбора у неё не было.
Они
быстро сдружились. Рангику легко сходилась с другими людьми, а
светловолосому парнишке было нестерпимо скучно одному. Плюс, Рангику
выполняла ту функцию, отсутствие которой представляло угрозу даже для
такого мастера выживания в одиночку, каким был Гин.
Она была его глазами днем.
Гин
был альбиносом, и дневной свет нестерпимо резал ему глаза, он всегда
сильно щурился, а с появлением Рангику так и вовсе стал прикрывать их
днем.
Зато ночью… Ночью Гин видел великолепно. Его природная
ловкость и сила, наличие которой было весьма странным в таком тщедушном
теле, позволяла ему промышлять воровством. И пусть не всегда удавалось
украсть достаточно, чтобы накормить обоих, Гин никогда не принимался за
еду, пока не наедалась Рангику. Даже если при этом он сам оставался
голодный.
Однажды Рангику попробовала обмануть его, сказав, что
наелась, когда на самом деле ей ещё очень хотелось есть, но «охота» Гина
уже третий день была не очень удачной, и Рангику понимала, что если она
поест хотя бы до притупления чувства голода – Гин опять останется без
еды. А он и так представлял собой обтянутый тонкой кожей скелетик.
Гин подошел к ней, взял её за подбородок и посмотрел ей в глаза своими карбункулами.
- Врешь, Ран-тян. Ешь.
- Не буду. Ты уже третий день сидишь без еды.
- Ешь. Не будешь есть сама – накормлю силой.
Рангику
попыталась освободиться, дернула головой, но пальцы Гина оказались
налиты слитной силой, и все, что получилось у Рангику – это нелепо
вздрогнуть в его пальцах.
Мацумото поняла, что Гин её в покое не
оставит. Смотреть в открытые глаза Гина ей не очень хотелось: с широко
открытыми глазами выражение лица Ичимару кардинально менялось – из
лукавой, хитрой, но в общем добродушной усмешки оно превращалось в
жестокую маску с как приклеенной ухмылкой. Да и оказаться накормленной
насильно Рангику не хотела – переживать ещё одно унижение безо всякого
повода… Вздохнув, она принялась за еду.
Больше Рангику с Гином не спорила.
Их
жизнь была тяжелой, убежища приходилось менять часто – на ловкого и
нахального воришку ополчались целыми деревеньками, а проявлявшаяся
красота Рангику делала её лакомой добычей для множества личностей, не
обременяющих себя излишней щепетильностью.
Все чаще и чаще им приходилось бросать их насиженные места и уходить со всей возможной скоростью.
Гин
с каждым разом становился все мрачнее и мрачнее. Страх не за себя – за
внезапно занявшую столько места в его душе Рангику - подтачивал его.
В
конце концов, из одной из вылазок Гин принес оружие. Короткий клинок
вакидзаси – с более длинным и тяжелым клинком Гин просто не справился
бы.
И в один прекрасный момент Гин не побежал.
Он отлично знал,
что за ними уже идут. У них ещё было время бежать, но для этого пришлось
бы бросить все их немудреные пожитки, с таким трудом собранные по
десяткам Руконгайских деревенек.
Гин и Рангику сидели на их общем футоне, и ждали.
- Они ещё здесь! Сюда!
От
мощного удара дверь сарайчика, который служил Ичимару и Мацумото домом,
слетела с петель. В проеме нарисовался мужик крупного телосложения с
здоровенным дрыном в руке.
И в этот момент Ичимару начал действовать.
Легко
вскочив с футона, он молнией метнулся к бугаю, застывшему в дверях, без
труда увернулся от удара сверху и коротко ткнул его снизу вверх, под
подбородок. Бритвенно острый клинок пробил нижнюю челюсть, прорезал
язык, нёбо, прошел через мозг и уперся изнутри в свод черепа. Бугай
умер, даже не успев сообразить почему.
Гин выдернул свой клинок,
позволяя бугаю вывалиться назад, и встал в проеме двери. Ещё один умник,
кинувшийся на него, влетел внутрь с перерезанным горлом – Гин
достаточно навидался кабацких драк, чтобы заметить и запомнить самые
эффективные приемы.
В проходе он действительно мог бы сдержать даже пять-шесть человек, но он не учел один фактор – сарайчик дышал на ладан.
Стены сарайчика проломились одновременно в шести местах.
Несколько
секунд он ещё уворачивался от сыпавшихся на него ударов, но, в конце
концов, один из ударов достиг цели. Перед глазами Гина взорвался
фейерверк искр.
Когда он открыл глаза, вокруг него расстилался
бесконечный лес хурмы. А между деревьев к нему скользила громадная,
больше ста сяку длиной, белоснежная кобра.
Гин рефлекторно сжал ладонью свой клинок, неведомым образом оставшийся у него в руке, и приготовился защищаться.
Кобра
подползла к нему вплотную, подняла голову на уровень головы Гина и
распустила капюшон. Две пары красных глаз уставились друг на друга.
Гин сделал шаг назад, выставляя впереди себя свой клинок, хотя и понимал бесполезность такого шага.
-
С-с-смелый мальч-щ-щик, - раздался свистящий голос змеи. – Ты
думаеш-ш-шь, ч-щ-щто сможеш-ш-шь противос-с-стоять мне с-с-с этой
ж-ш-шелез-с-с-ской?
- Не уверен, но во всяком случае постараюсь. Где я и кто ты такая?
- Мальш-ш-шик ещ-щ-щё и наглый. Это хорош-ш-шо. В конце концов, было бы обидно дос-с-статься трус-с-су и дураку.
- Ч-что ты мелешь?!
- С-с-с… А ты ещ-щ-щё не догадалс-с-ся?
Глаза Гина широко распахнулись.
- Ты… занпакто???
-
Именно. Ты неплохо напоил меня кровью, две жиз-с-сни за нес-с-сколько
с-с-секунд. Придетс-с-ся кое-ч-щ-щему тебя науч-щ-щить. Ты не
с-с-слиш-ш-шком выс-с-сок и с-с-силен, так ч-щ-щто тебе лучш-ш-ше не
вс-с-ступать в ближ-ш-шний бой, бей из-с-сдалека, - змея скользнула,
обвиваясь вокруг тела Гина, и положила свою голову ему на плечо, так что
кончик морды оказался в районе локтя Ичимару.
- Когда ты станешь
сильным – я стану продолжением твоей руки, - из голоса кобры исчезли
шипящие ноты, теперь это был глубокий женский голос, - если ты ослабеешь
– мои кольца поддержат тебя. Напои меня кровью – и я дам тебе силу. Бей
не колеблясь, иди до конца, рази насмерть!
- ИКОРОСЭ, ШИНСО!!! – два голоса слились в один. Удлиняющееся лезвие стегануло по деревьям, срезая листья, ветки и стволы.
Гин вновь приоткрыл глаза. Он лежал на полу, Шинсо по-прежнему была в его руке.
Их сарайчик был пуст, а откуда-то снаружи доносился истошный визг, полоснувший Гину по ушам.
- Рангику! – мысль хлестнула по сердцу, вбросила в кровь адреналин, заставив избитое тело метнуться к выходу из сарайчика.
Гин увидел, как налетчики деловито привязывают Рангику к четырем вбитым в землю колышкам. Сомнений не осталось.
- Икоросэ, Шинсо!
Лезвие
клинка удлинилось, насадив на себя троих несостоявшихся насильников
как жуков на булавку – на их беду, они стояли почти на одной линии. Гин
резко дернул клинок вправо, и Шинсо вырвалось из тел, разрубив кости и
плоть как рисовую бумагу.
Двое, судя по всему стоявшие на страже,
кинулись к Гину, но альбинос, резко обернувшись к ним, молниеносно повел
клинком по диагонали и два тела рухнули наземь, одно обезглавленное и
лишенное руки, второе лишенное обеих ног по самые бедра.
Ещё один, замахнувшийся дубиной, получил прямой выпад в сердце.
Гин
обернулся, и увидел последнего, седьмого. Он был совсем близко, так что
Ичимару успел разглядеть даже простой узор на грубо сделанных
деревянных доспехах и уже заносил для удара широкий кривой нож. Ичимару
никак не успевал перенацелить Шинсо…
В голове пронеслась мысль – эх, ударил бы ему кто-нибудь в спину…
И
в этот момент безумные глаза нападавшего округлились, и из его груди,
прорвав доспех как рисовую бумагу, выставила свой острый окровавленный
конец Шинсо.
- Ты можешь управлять мною мыслью, - услышал Гин голос Шинсо на краю сознания.
Гин
тряхнул головой и кинулся к Рангику. Только перерезав вновь
укоротившейся Шинсо связывающие Мацумото веревки, Ичимару позволил
накатившей дурноте взять верх.
На подкашивающихся ногах Ичимару
сделал три неверных шага, рухнул на колени, и его скрутил приступ
жестокой рвоты, закончившийся беспамятством.
Пришел в себя Гин, лежа на коленях горько плачущей Рангику.
- Яре-яре, Ран-тя~ян… Почему ты плачешь?
- Гин… Гин… Я решила что тебя… что тебя…
- Убили? Аканна~а, Ран-тян, меня сложно убить…
Шлеп!
Девушка залепила парню пощечину, вскочила и бросилась бежать. Правда,
пробежать ей удалось немного – предательская коряга подвернулась под
ноги, и Мацумото кувырком полетела в траву. Встать с первой попытки ей
не удалось, а вторую не дал совершить Гин, молниеносно оказавшись рядом с
Рангику и обняв её за плечи. И тут рыжеволосая девочка расплакалась
снова, уткнувшись Гину носом в ключичную ямку и обвив руками его шею.


…
Она едва успела увернуться от Негасиона. А он так и остался стоять, когда желтый луч накрыл его. Вопреки всем её надеждам.
- Прощай, Рангику. И прости…


…
-
Я – змея. С холодной кожей, отсутствием эмоций, я скольжу повсюду, ищу
добычу с помощью языка и проглатываю тех, кто выглядит аппетитно.
Как
легко лгать тому, кого ты сейчас убьешь. Наверное, ты и в самом деле
змея, Ичимару Гин, вот только одна птичка, вместо того, чтобы стать
наполнением желудка, свила гнездо в твоем сердце.


…
Её резануло болью, когда она увидела изломанную фигуру, полулежащую на перекошенных плитах.
-Рангику… Я так и не смог вернуть то, что забрал у тебя. Не получилось.
Айзен отворачивается, ему нет дела до дважды предателя, сейчас его забота – это Ичиго.
Двое могучих перебрасываются парой слов – и исчезают.
А Рангику остается сидеть над телом своего… кого?
Но
взаимоотношения можно выяснить потом, сейчас самое важное – удержать в
этом теле жизнь, которая по капле вытекает на бетонные плиты.
Лечебное кидо получилось неожиданно легко…


…
- Подсудимый Ичимару Гин! Можете ли вы как либо объяснить и прокомментировать предъявленное вам обвинение?
-
Конечно. Начнем с того, что я и не собирался предавать Готей-13. А то,
что я шел рядом с Айзеном – так я был единственный, кто знал, как можно
избавиться от полного гипноза Кьока Суйгетсу. И выжидал подходящего
момента.
- Почему вы не покончили с Айзеном сразу же, как узнали о его планах?
- Я не был уверен, что вижу не иллюзию. Как только я был уверен, что не нахожусь под иллюзией – я атаковал.
- Как вы объясните покушение на жизнь Кучики Рукии и причинение тяжких телесных повреждений Кучики Бьякуе?
-
Очень просто. Не выполнить приказ Айзена и при этом не навлечь на себя
его подозрения я не мог, но неужели вы, уважаемый суд, думаете, что
если бы я действительно хотел убить Кучики-младшую, я промахнулся
бы со столь смехотворной дистанции? И неужели вы думаете, что я не
задействовал бы яд, содержащийся в моем клинке?
- У суда больше нет вопросов. Суд удаляется для вынесения приговора!


…
-
Сейчас будет оглашено решение суда! Суд приговорил: бывший капитан
третьего отряда Ичимару Гин полностью оправдан и восстановлен во всех
правах!
С вечной ухмылкой на лице бывший и нынешний капитан третьего
отряда накидывает на плечи свое хаори и покидает зал суда, чтобы
никогда больше сюда не вернуться.


…
Двое лежат недалеко от края обрыва на расстеленном покрывале и любуются закатом.
-
Я устала. Устала ждать тебя, устала тебя ненавидеть, за то якобы
предательство. Устала бояться за тебя, устала просыпаться одна. Ты
можешь хоть иногда не делать все по-своему?
Гин берет Рангику за подбородок, разворачивает её лицом к себе и внимательно смотрит ей в глаза.
-
Ой… Гин, а что с твоими глазами? - Рангику широко распахивает свои
глаза – в них вместо привычных карбункулов смотрят
прозрачно-аквамариновые глаза.
- Хогиоку исполняет желания.
Самые-самые сокровенные желания наших душ. Неисполнимые, те, которые сам
ты никогда не исполнишь, как бы не старался. Из всех нас, тех, кто был
в Уэко Мундо, лишь четверо получили свою мечту – Канаме прозрел,
Ноитора умер в бою, Айзен стал просто шинигами, а я избавился от своих
вечно больных глаз…
- А почему ты щуришься?
- Привычка, Ран-чан, всего лишь привычка.
- Вот и отвыкай! Ги~и~и~ин! Перестань! Ответь на мой вопрос!
- Яре-яре, какая ты забывчивая, Ран-тян.. Я уже ответил.
- Да не на тот! Ох!
- Давай поговорим попозже, ладно?
- Гин, охальник! О-ох!

@темы: Фанфики, Matsumoto Rangiku, Ichimaru Gin

---

"Призраки".

[Neon_lights]

Название: "Призраки".
Автор: Neon_lights.
Фендом: блич.
Дисклеймер: отказываюсь.
Рейтинг: G.
Размер: драббл.
Персонажи: Тоширо; намёками Тоширо/Момо и Рангику/Гин.
Жанр: ангст.
Предупреждение: не бечено, возможны ошибки.


Пожалуй, он мог бы сказать, что понимает её лучше других. У Хицугаи Тоширо есть собственный призрак уже давно ушедшего детства: арбузные корки, заливистый девичий смех и ласковое «Широ-чан» вместо восхищённого «Айзен-тайчо».
Этого призрака предатель Айзен Соуске втоптал в грязь, но Тоширо знает – потому что иначе и быть не может, - что соберёт обратно из осколков прежнюю Хинамори Момо. Сколько бы времени ни потребовалось и как бы сильно при этом не изрезались стеклом руки. Больно, но ничего невозможного.

У Мацумото же Рангику всё не так-то просто. Предав Сейретей, бывший капитан пятого отряда забрал её призрака с собой – не соберёшь теперь заново то, что разбилось. Где-то в глубине души капитан Хицугая безумно рад тому, что с ним такого не случилось. Наверное, отсюда и смутное чувство вины, и взгляд сквозь пальцы на рассеянного как никогда лейтенанта – сомнительная поддержка, но он понятия не имеет, как бы изловчиться по-другому.

Мацумого Рангику с усердием разгребает накопившиеся за почти минувший месяц отчёты, не даёт спуску офицерам, гоняя их на тренировках так, будто они в чём-то перед ней виноваты и оказывается рядом именно тогда, когда от неё что-то требуется. Образцовый лейтенант, за которого иные капитаны продали бы душу.
Мацумото Рангику может часами смотреть в одну точку, если остаётся одна и, смеясь, говорит, что даже капитану не позволит указывать на свои круги под глазами, потому что она всегда превосходно выглядит. Её отчёты Хицугае приходится пересматривать лично – неизвестно ведь, о чём думала, когда писала... Хотя нет, понятно, о чём. О ком.

Хицугая Тоширо не помнит своей матери, но в последнее время это слово всё увереннее ассоциируется с Мацумото. Тем больнее режет её легкомысленное «всё хорошо, капитан».
Неправда.
Как бы ему ни хотелось улыбнуться ей – ободрив, поддержав, показав, наконец, как по-настоящему нужно улыбаться - он чувствует, что его улыбка не заменит ей ту, другую. Едкую, насмешливую, острую. Родную.
Из детства.
Хицугая Тоширо знает это – и не улыбается.

@темы: Фанфики, Matsumoto Rangiku, Ichimaru Gin