Автор: Synesthesia
Статус: пролог
Рейтинг: PG-13
Жанр: псевдокайдан
Пейринг: Матсумото Рангику/Ичимару Гин – основной
Предупреждение: A\U, период Муромачи (условно), ООС, наличие ОС, злоупотребления японской мифологией.
Дисклеймер: Кубо – кубово!
Забудусь сном - вижу тебя,
Проснусь - виденьем предо мной мелькаешь,
А сам наш мир -
Пустая скорлупа цикады -
Он ли не сон?
Ки-Но Томонори
читать дальше
- Мама, мама! Гляди… гляди, какая красивая тетя там… вооон там… - звонко воскликнул растрепанный, как воробышек малыш, указав пухленьким пальчиком на фасад дома, в окне которого вырисовывался женский силуэт.
- Ах, шельмец, что ж ты так громко орешь да меня позоришь на всю округу! – отвесила ткачиха не первый подзатыльник своему непоседливому чаду, дернула его за порядком мятый воротничок и ворчливо пояснила: – Непочтительный бесеныш, какая она тебе тетя! Это старшая дочь старосты!
- Ай, ты плохая… и злая, - прохныкало наказанное дитя, однако любопытство почти вмиг перебороло обиду, и мальчик тихонько спросил: - Мама… скажиииииии… а почему у нее грустное лицо?
- Боги, за какие грехи вы ниспослали мне сына невежу! – сокрушенно всплеснула мать руками.
- Грустная, спрашиваешь? – послышался сонный баритон откуда-то сверху. Крыша соседнего амбара захрустела соломой. Разбуженный шумом лежебока в нелепых запыленных лохмотьях присел и потянулся. Он широко зевнул, причмокнул губами, нашарил травинку, прикусил ее и лениво улыбнулся, продолжив совершенно загадочным тоном: – Около года назад дочь нашего старосты потерялась в Лисьей лощине и нашлась на следующий день… с тех пор она сама не своя!
- Дяденька Шу, а что… с ней приключилось в тех зарослях? - пуще прежнего загорелись детские глазки-угольки. Даже мать в растерянном интересе открыла, было, свое горнило…
- Говорят, лесной дух сожрал ее сердце! - раздался задорно-зловещий ответ.
- Мама! Это правда? Она теперь оборотень, мама? – испуганно заголосил мальчишка, сминая материнский рукав.
- Что еще за дурацкие страшилки! С утра, небось, нахлебался саке, бесстыдник! – возмутилась ткачиха и потянула за собой все еще дрожащего отпрыска, презрительно бросив: - Эх ты, пьянчуга…
- Пьянчуга-пьянчуга-пьянчуууга, - заладил осмелевший сорванец, снова тыча пальцем.
- Да что ж ты никак не угомонишься,… сколько можно повторять! Учила ведь: нельзя так себя вести… - укорила мать, шлепнув мальчишку.
- Хурма от хурмы… - вздохнул прославленный балагур деревни Санкью и выплюнул изжеванный стебелек.
***
- Опять твоя кровинушка прогнала тебя прочь? - с привычной иронией задала свой риторический вопрос девушка в сиреневом кимоно, появившаяся на крыльце.
- Я вот все никак не решу, красавица: ты колючая, как моя двухдневная щетина или как акация на заднем дворе этого дома? – невнятно отозвался Кераку Шунсуи, поглаживая свою посиневшую щеку.
- Зря ты тут ошиваешься, отец увидит – быть тебе битым, - спокойно заметила его собеседница, усаживаясь рядышком на лавочку.
- У этого приюта суеты всего два достоинства – твои небесные очи и звезды, что в них отражаются. Тот, кто строился здесь, наверное, пекся о выгоде, но чудом угадал с видом! Я воздаю хвалу природе, созерцая…
- Ожидая, когда же я вынесу тебе лепешку и бутылку того сливового вина, которым недавно торговец скарбом задабривал моего отца, - с невозмутимостью перебила Шунсуи хозяйка сада.
- Ах, Рангику-сан, вам ли меня упрекать в моей пленительной страсти, когда раньше вы сами-то любили тайком составить мне компанию, беседуя о том… о сем, - хитро парировал он, ласково отнимая сосуд с драгоценной амброзией.
- Раньше… все было иначе, - хмыкнула Матсумото Рангику, невольно устремляя взгляд в сторону темного холма. – И хватит уже распускать про меня чудные слухи, люди легко верят в самое невероятное вранье, погубить меня собрался?
- Разве я лгу? Ни капельки, красавица! Ты сама – подтверждение досужим домыслам. Не смеешься – только ругаешься, тоскуешь или печалишься понапрасну! И потом… кто-то жаловался мне давеча, опостылели тебе женишки… сил нет! Я ж их отваживаю! Услуга за услугу! – заговорщически подмигнул Кераку и потряс бутылкой в воздухе.
- А разве я просила тебя о подобном одолжении! И это тот, кто искусными речами убеждал меня, будто «проницателен в любви, как Жунчэн-цзы, одухотворен, как Лу Сяншань и страдал, как Чжу Си». Видно, мудрость твоя перебродила в глупость, дядя Шу, - неодобрительно пробурчала она, нахмурившись.
- Несправедливая! Я только и делаю, что пекусь о твоем благе! – возразил ей Кераку, отложив даже следующий глоток, чтоб выразить всю глубину ущемленного достоинства, и добавил в свое оправдание: - Я всего лишь послушно исполняю завещание Лао-Цзы: Оставь мудрствование - тебя оставит горечь.
- Ха! Все, что ты толкуешь – че-пу-ха, - с тигриным упрямством огрызнулась Рангику.
- Думаешь, я не знаю, как иногда близко ты подкрадываешься к кромке леса , стоит родственникам отвлечься… как заунывно вздыхаешь ночами, словно февральская вьюга, и как сушишь на солнце рукава вместе с хурмой… сожрал он твое сердце, красавица! Не та ты теперь… не та! - со скорбью в голосе проговорил он, без прежней улыбки.
- Он… разве кто-то был? Не было ничего… мне просто нездоровится, и все надоело, да, именно - надоело, - спешно отмахнулась девушка от заботы старшего товарища.
Причудливый сон… наваждение, виной которому тогда был голод, усталость и страх. Но в чем-то Шунсуи оказался прав: видение преследовало ее… и у нее никак не получалось забыть таинственного незнакомца, который вывел ее из лесу. Или заставить себя смириться с тем, что он – всего лишь терпкий плод ее чересчур впечатлительного воображения, переполненного аляповатым ворохом сотен легенд и сказок.
- Кому ведомо, что есть, а чего нет, что может, а чего быть не может на самом деле... – покачал головой Кераку, кутаясь в свою пеструю накидку, и снова изобразил дотошного попугая: - И все-таки сожрал, сожрал!
- Прекрати немедленно! А то шиш я тебя завтра побалую … – сердито пригрозила Рангику, опомнившись. - Я ухожу. Уже поздно… и тебе бы не мешало вернуться и вымолить прощение у Нанао: она всегда бранится, но и переживает за своего пропащего папеньку.
С этими словами Рангику встала, поправив выбившуюся заколку. Девушка еще раз мельком взглянула на резную мглу под Накаго, что издавна соперничала с надменной бледностью луны, а затем направилась к мирскому свету, сочившемуся из щели седзи.
- Мотылек… уж лучше тебе лететь на этот огонек, - пропел задумчиво Шунсуи и щелкнул по пустой бутылке: - Вот беда-то: иссякло.
Вскоре он сполз на травянистый полог, надвинул касу на лоб и захрапел.
Дорогой снов
Я неустанно
За ним иду.
А наяву
Не встретились ни разу.
Оно-но Комати
Напишите, если кому-то понравится, хоть буду знать - выкладывать продолжение сюда или не выкладывать. )))